Перл Бак - Гордое сердце
— Я в ярости! — восклицала Люсиль. — Еще один ребенок, и мне приходится всюду за собой таскать Томми, словно Хэл не может нанять служанку. Мужчины такие эгоисты!
Сюзан молчала, вспоминая Хэла, всегда такого послушного и такого усталого. Казалось невозможным, чтобы он заставлял Люсиль делать то, что ей не хотелось.
Позади их дома был порядок и спокойствие. Дом смотрел на нее, когда она повернулась, ясным и безмятежным взглядом хорошо ухоженного ребенка. Что же ей сейчас сделать? Вчера она принесла Мэри новое платье, завернутое в бумагу и перевязанное желтой атласной ленточкой. Она долго шила его из ткани цвета бледно-золотого металла, купив этот материал из денег, заработанных у миссис Фонтен. Оно у нее здорово получилось. Глаза Мэри потеплели.
— Какое красивое, Сю, — сказала она, не понимая отчего это у Сюзан на ресницах появились слезы.
— Тебе правда нравится? — Сюзан страстно желала услышать от Мэри эти слова еще раз. Возможно, когда-нибудь они с Мэри станут ближе.
— Да, очень, — ответила Мэри.
— Что ж, я так и думала! — вздыхая, проговорила мать. — Красивое платье, Сюзан. Не понимаю, как это все тебе удается.
И отец, остановившись у двери, просунул голову:
— Боже мой! — воскликнул он. — Надеюсь, мне не придется платить за него?
— Тебе должно быть стыдно за свои слова, — упрекнула его мать. — Его сшила Сюзан.
— Неужели ты сшила его, Сю? — спросил он. — Ты заставишь Мэри выглядеть, как желтый нарцисс. — Его глаза смотрели озорно, словно в них никогда не было слез.
— Им понравилось платье, — сказала она Марку прошлой ночью. — Мэри выглядит в нем очень мило.
— Что ж, им должно было понравиться оно, — сказал Марк. — Оно — красиво. Не знаю, как это тебе удалось, Сю.
Его голос звучал нежно, глаза смотрели робко, и она немного оцепенела.
— Это очень простая модель, — сказала Сюзан, сама не зная, зачем ей понадобилось оправдываться. Она не знала, от чего ей защищаться, разве только от его застенчивости… Она не хотела, чтобы Марк робел перед ней. Нет, нет, это делало ее такой резкой с ним.
За окном на улице плакала маленькая дочка Люсиль. Ребенок так сильно кричал. Если у нее будет ребенок, она не будет отходить от него и не позволит, чтобы он кричал и плакал. Она вдруг повернулась, открыла дверь и быстро пошла по улице. Она сказала бы, что просто собирается увидеться с Люсиль. Сюзан бесшумно поднялась по ступенькам и заглянула в коляску. Ой, несчастная малышка запуталась в пеленках. Она откинула пеленки, подняла ребенка и поправила распашонки. Жесткие завязки на шапочке натирали крошечный подбородок, и она завязала их посвободнее. Затем она мягко уложила ребенка и начала укачивать. Когда она ощущала мягкое, беспомощное тельце, какое-то огромное слепое желание захлестывало ее. Держа в своих руках ребенка, Сюзан почувствовала, что тельце как бы снова изогнулось по форме матки. В нем чувствовалась такая беспомощность! Как грустно! Как беспомощно начинается жизнь! Она всмотрелась в личико. Ребенок уже перестал плакать и смотрел на нее; его крошечный ротик шевелился. Если она соберется лепить лицо младенца, какое придать ему выражение? Это беспомощное, покорное терпение, словно недавно родившееся дитя понимало все трудности ожидавшей его жизни.
— О, Сюзан! — резко прозвучал голос Люсиль, стоявшей в дверях. — Что это ты…
— Она так кричала, — робко проговорила Сюзан.
— Ой, она же так хотела спать!
— Я закончила работу и подумала, а не пойти ли мне…
Но Люсиль забрала у нее ребенка. Она положила его обратно в коляску и поправила покрывальце.
— Ладно, ребенок никогда так быстро не засыпает, а если она не поспит, то разойдется на весь день.
В ярком солнечном свете лицо Люсиль выглядело хмурым и враждебным.
— Извини, — нерешительно сказала Сюзан. — Она так кричала.
— Что ж, должна сказать, Сю, мне не кажется, что это тебя касается.
— Конечно нет, — быстро проговорила Сюзан. — Я больше не приду сегодня. Ты так занята и устала, — добавила она.
— Я никогда не устаю, несмотря на двоих детей, — сказала Люсиль. — Ты можешь войти. А я тем временем приберусь, а скоро надо кормить ребенка.
— Нет, может быть, вечером, — сказала Сюзан, улыбнулась и помахала рукой с лестницы. Люсиль была ее старым другом. Она не должна обижаться на Люсиль.
Однако, придя домой, она какое-то время стояла в нерешительности, вспоминая этот долгий, глубокий взгляд младенца. Это был не взгляд одинокой души, это был общечеловеческий взгляд, и ребенок был еще недостаточно развитой личностью, чтобы скрывать его. Позже, когда девочка будет старше, в самом существе ее усилится воля и спрячет эту обнаженность. Но сейчас ее глаза были микроскопами, увеличивающими и открывающими начало жизни.
Она сидела на верхней ступеньке своего крылечка, крепко обняв колени, пристально уставившись на сад и ничего в нем не видя. Она уже забыла о Люсиль. Она вспоминала ребенка, чувствовала его, впитывала его существо во всей его безмерности. Ей страстно хотелось слиться с ним глубоко и безрассудно, она так хорошо понимала это нетерпеливое, сладкое, смутное, единственное желание, которым она не смогла бы поделиться ни с кем. Она встала, медленно поднялась наверх в мансарду и начала замешивать свежую глину. Она решила вылепить новорожденного младенца, из мельчайших незавершенных черт которого струилось огромное необъяснимое беспомощное терпение.
Пол уходил у нее из-под ног, а крыша мансарды над головой растворилась. Она никого и ничего не помнила. Все прошлые месяцы, многие годы ее собственной жизни пропали даром. Она стояла и лепила ребенка из глины, которая приобретала форму его жизни. Она принимала форму новорожденного существа, его зависимость от матки, все еще прогибающей его спинку, его тянущиеся вверх ножки, его слабые сплетенные ручки. Только голова была большой и свободной, она была немного приподнята и выглядывала в незнакомую жизнь с потрясающим смирением. Закончив, она посмотрела на свое творение немного испуганно. Она не знала и не понимала того, что сделала. Она боялась этого повернутого к ней лица, которое спрашивало: «Зачем я родился?»
— Не знаю, — вслух ответила она. Ее голос гулко отозвался в пустом помещении, и внезапно она ощутила сумрак вокруг себя. Она выглянула в окно и там, за лесом, увидела мрачный закат, очень красный…
«Я проработала весь день, — подумала она, снимая свой рабочий халат и приглаживая волосы. Затем она вспомнила: — Марк же вернется домой!» Марк! Она совсем не думала о нем, но сейчас, подумав о нем, она снова ощутила пол под своими ногами и крышу над головой. Больше она не смотрела на то, что сделала. Она стремительно помчалась вниз.
