Александра Девиль - Корсары Таврики

Злая, безумная ревность ударила в голову Донато; на память пришли слова Нероне, содержавшие столь красноречивые до­казательства близости генуэзца с Мариной. Умом и сердцем Донато не хотел и не мог верить в измену Марины, но его муж­ское естество вдруг охватила нерассуждающая, слепая ярость, которая сию минуту должна была куда-то излиться. Он подхватил Бандекку, бросил на кровать и, срывая с нее одежду, стал тискать, целовать, кусать ее обнаженное тело. Она отве­чала на его грубую страсть с не меньшим пылом, и скоро лю­бовники, соединенные отнюдь не нежным чувством, дали вы­ход своему вожделению, похожему скорее на ненависть, чем на любовь.

Какое-то время они не видели и не слышали ничего вокруг; не заметили даже, как тихонько приоткрылась дверь и в щелочку заглянули любопытные женские глаза. Движения и звуки, наполнявшие комнату, не оставляли никаких сомнений у осто­рожной наблюдательницы; с одного взгляда Зоя поняла, что муж ее подруги не просто изменяет жене, но изменяет бесстыд­но, грубо, да еще не с благородной дамой, а с известной своими похождениями бабенкой из трактира. Зоя невольно ощутила удовлетворение, что не только у нее несчастья в жизни. Она не желала зла подруге, но почему-то ей вдруг очень захотелось сию минуту рассказать обо всем увиденном Марине, чтобы нару­шить ее спокойную и, как казалось Зое, самодовольную уве­ренность в благополучии своей семьи и в супружеской верно­сти Донато.

Со стороны двора послышался собачий лай, и Зоя, тотчас отпрянув от двери, побежала прочь. Темнота позднего вечера позволила ей незаметно удалиться от «Золотого колеса» и вый­ти на улицу, которая вела к воротам предместий.

А Донато, очнувшись после совокупления с Бандеккой, почти сразу ощутил прилив досады и тяжкого, затаенного сты­да, граничившего с отвращением. Он лег на спину, закинул ру­ки за голову и какое-то время лежал неподвижно, выравнивая дыхание. Бандекка ластилась к нему, а он оставался безучаст­ным и, закрыв глаза, старался ни о чем не думать. На душе у не­го были опустошение и горечь. Еще совсем недавно он рвался домой, к Марине, теперь же не знал, как встретиться с женой, как посмотреть ей в глаза. Что-то тяжелое, темное, нечистое встало между ними — и, возможно, он сам был в этом виноват. Но Донато мысленно оправдывал себя тем, что доказательства ее измены были налицо и он в припадке ревности не смог с со­бою совладать.

— Милый... — Бандекка склонилась над ним, целуя. — По­чему ты так долго ко мне не приходил? Ты ведь знал, что я всег­да тебя жду...

— Я бы и сегодня не пришел, если бы ты меня не заманила. Ведь как ловко придумала, что будто бы Лукино тайно приехал в Кафу! Это меня заинтриговало.

— Ты нарочно так говоришь, чтобы меня позлить? — Она больно ущипнула его за ухо. — Неужели я сама по себе тебя не привлекаю? Или ты, женившись, решил быть таким уж без­грешным, благоверным супругом? Все мужчины имеют любов­ниц, почему же такой красавец, как ты, должен отказывать се­бе в удовольствиях?

— Ладно, Бандекка, согрешили — и хватит. — Донато ото­двинул ее от себя и рывком поднялся с постели. — Считай, что сегодня мы с тобой вспомнили прошлое и на том распрощались.

Он поспешно натянул штаны, рубашку и уже направился к двери, но тут Бандекка вскочила и, забежав вперед, стала пе­ред ним с гневным видом:

— Уже уходишь? Попользовался мной, изорвал на мне одежду — и был таков?

— Не обижайся, Бандекка, — примирительно сказал Дона­то и, порывшись в карманах, выложил на стол пару золотых. — Вот, купи себе новое платье. — Он пару секунд подумал и про­тянул ей цепочку с жемчужиной. — Возьми и это. Может, ты сохранишь мой подарок лучше, чем...

Донато не договорил и отвернулся от Бавдекки, намерева­ясь уйти, но она снова его задержала:

— И куда ты теперь? Поедешь к ней, к своей женушке?

А он вдруг понял, что не сможет сейчас вернуться в Подере ди Романо, что ему надо какое-то время переждать, прийти в себя. Память услужливо подсказала, что есть поручение кон­сула, которое Донато, торопясь в поместье, собирался перепо­ручить своему помощнику Кристофано.

— Нет, Бандекка, я не встречусь с Мариной в ближайшие дни. Консул велел мне отправиться на переговоры с ханом. Так что прощай, завтра с утра я уезжаю из Кафы.

— А когда вернешься? — с надеждой спросила она.

— Не знаю.

Бандекка хотела обнять его на прощание, но он отстранил ее и быстро покинул комнату.

Глава четвертая

Осторожно ступая по темной улице, Зоя все время в мыс­лях прикидывала, какую выгоду может извлечь из соз­давшегося положения. Вначале она решила сказать Марине, будто сама покончила с ее врагом и теперь вправе тре­бовать от подруги вознаграждения. Ведь главным было то, что злодей уничтожен, а уж чьими руками — Марине знать не обяза­тельно. Но потом Зое пришло в голову, что ее обман может рас­крыться, когда Донато вернется в поместье и, вполне вероятно, расскажет жене о своем столкновении с этим фра Бернардо или Нероне, как он его назвал. И ведь еще не известно, знает ли До­нато, что Зоя была подослана Мариной. Вдруг Нероне перед смертью сказал об этом своему противнику? В таком случае Зоя будет выглядеть перед подругой чуть ли не предательницей.

«Я Марине больше не нужна, — мысленно произнесла Зоя и на мгновение остановилась. — Ее враг уничтожен, а мой муж еще долго проживет. Вряд ли Марина теперь выполнит свое обещание».

Чувствуя досаду и растерянность, Зоя огляделась по сторо­нам и невольно вздрогнула: она находилась сейчас недалеко от того места, где Донато с Бандеккой бросили тело Нероне. Поежившись, молодая женщина ускорила шаг.

Но далеко отойти ей не пришлось: за спиной она вдруг услы­шала странный шорох, а в следующую секунду сзади ее обхва­тили чьи-то крепкие руки. Она хотела крикнуть, но ей зажали рот, и у самого уха знакомый голос прошипел:

— Молчи, если хочешь жить.

В лунном свете перед ней возникло лицо Нероне — блед­ное, с выпученными, лихорадочно горящими глазами, с при­липшими к щекам мокрыми волосами. Решив, что на нее напал оживший покойник, Зоя мгновенно лишилась чувств.

Нероне усадил ее на землю, прислонив спиной к стволу де­рева, и пару раз ударил по щекам, чтобы очнулась. Но, едва она открыла глаза, как уже снова была готова закричать от ужаса. Нероне с угрожающим жестом произнес:

— Не ори, глупая баба, я не призрак, а живой человек. И те­бя не собираюсь убивать, не бойся.

Зоя дрожащим голосом пролепетала:

— Но как ты... как ты выжил? Я же видела, как они сброси­ли твое тело в ров с водой...

— Нероне Одерико не так-то просто убить, — мрачно усмех­нулся генуэзец. — Я умею притворяться мертвым, когда нуж­но. Если бы Донато был умней, он бы понял, что не додушил меня до конца.