Анн Голон - Анжелика. Война в кружевах
Анжелика, испытывая одновременно отвращение и страстный восторг, не могла отвести глаз. Окружающие столь же завороженно следили за жестоким зрелищем.
— Черт возьми! — проворчал кто-то гортанным голосом. — Посмотришь на него, так кажется, что он способен только грызть конфеты да расточать комплименты. Но в жизни я не встречал охотника, осмеливавшегося так близко подойти к собакам, которые делят добычу. Ведь не боится, что они нападут на него.
— Вы абсолютно правы, месье, — согласился маркиз де Рокелор, стоявший на том же балконе. — Когда вы ближе познакомитесь с жизнью королевского двора, то не раз услышите, что наш главный распорядитель волчьей охоты — один из самых странных персонажей во всей разношерстой компании.
— Охотно верю вам, месье, — ответил Бернар д’Андижос.
Тулузец, любезно поклонившись собеседнику, оказался лицом к лицу с Анжеликой. В живом свете факелов они узнали друг друга.
На ее губах промелькнула печальная улыбка.
— Tu quoque Brutus[13], — прошептала она.
— Значит, это и в самом деле вы, мадам, — срывающимся голосом пробормотал Андижос. — Там, в лесу, я не поверил собственным глазам. Вы? Здесь, при дворе… ВЫ, мадам?
— Как и вы, месье Андижос.
Он хотел что-то сказать, быть может, возразить, но промолчал. Их взгляды вновь вернулись к Оленьему двору, куда уже доставили туши двух загнанных животных. Раздавался сухой хруст костей. В каком-то варварском танце доезжачие кружились вокруг своры, щелкали кнутами и кричали:
— Улюлю!.. Улюлю! Улюлю!
— Люди сражаются, — прошептал Андижос, — ранят друг друга, убивают… их словно пожирает огонь… мятеж делается привычкой… вы уже не в силах погасить пожар… но в какой-то миг вы вдруг понимаете, что больше не знаете, откуда взялась ваша ненависть, за что вы сражаетесь… И в этот миг появился король!
Шесть лет беспощадных боев и безнадежных сражений отравили горечью по-детски жизнерадостную душу южанина. Шесть лет разбойничьей жизни, существование, как у загнанной дичи, которую преследуют по пятам и гонят по сухим землям юга Франции, по землям, на которых пролитая кровь слишком быстро высыхает и становится черной.
Мятежников отбросили к песчаным дюнам Ланд, загнали в пески, к самому морю, и когда у них уже не осталось надежды, появился непобедимый молодой король и великодушно призвал их: «Дети мои!»
— Это великий король, — твердо сказал Андижос. — И ему не зазорно служить.
— Золотые слова, дорогой друг, — согласился подошедший к ним граф де Лозен.
Он положил одну руку на плечо Анжелики, а другую — на плечо Андижоса, просунул между ними свою веселую физиономию, с которой не сходило проказливое выражение.
— Узнаете меня? Я Антонэн Номпар де Комон де Пегилен де Лозен.
— Как не узнать? — буркнул Андижос. — Все наши первые глупости мы делали вместе. Мы много накуролесили. В последний раз, когда мы виделись…
— Да… К-хе! К-хе! — раскашлялся Пегилен. — Если мне не изменяет память, то мы, все трое, были в Лувре…
— И вы скрестили шпаги с Месье, братом короля…
— Который пытался убить присутствующую здесь даму.
— С помощью своего дорогого друга, шевалье де Лоррена.
— Меня подвиги привели в Бастилию, — сказал де Лозен.
— А меня поставили вне закона.
— Анжелика, ангел мой, а что случилось с вами после того памятного вечера?
Они оба вопросительно посмотрели на молодую женщину, но та молчала.
Маркиз д’Андижос понимающе вздохнул.
— Вот уж не думал, что мы снова встретимся, да еще при таких обстоятельствах.
— Не лучше ли встретиться вот так, чем не встретиться вовсе? — заметил неунывающий Пегилен. — Колесо судьбы продолжает вертеться. Месье стоит всего в нескольких шагах от нас, по-прежнему нежно сжимая руку своего фаворита, но зато и мы живы… сдается мне, даже неплохо устроились. Мир прошлому, как мудро заметил сегодня Его Величество. И осторожность, друзья мои! Давайте постараемся, чтобы наша компания не привлекла взгляд хозяина этого дома, который везде склонен видеть заговор и крамолу. Осторожность и еще раз осторожность! Я вас люблю, но вынужден вас покинуть…
Приложив палец к губам, как слуга из комедии, Пегилен стал пробираться от своих старых знакомых на другой конец балкона.
На брусчатке Оленьего двора остались лишь полностью обглоданные остовы оленей. Псарь насадил на вилы кишки убитых на охоте зверей и повел за собой собак:
— Ату! Ату, взять!
Он умело направлял их к псарне.
Рога пропели конец церемонии раздела добычи и сыграли отбой.
Балконы опустели.
У входа в освещенные залы приглашенных встречал неисправимый Пегилен де Лозен. Он кривлялся, подражая ярмарочным зазывалам:
— Возрадуемся, дамы и господа. Сегодня вы присутствовали на самом потрясающем спектакле, который можно увидеть в наши дни: мессир маркиз дю Плесси-Бельер с его номером «великий укротитель». Вы вздрагивали, господа. Вы дрожали, дамы. Вы желали стать волчицами, чтобы, покоренными, припасть к его прекрасным рукам. Теперь хищники насытились, боги удовлетворены. И ничего не осталось от того оленя, который еще утром издавал победный клич в лесной чаще. Проходите, дамы и господа. Будем танцевать!
Глава 5
Но танцы не начинались, так как королевские музыканты, двадцать четыре скрипача, еще не прибыли из дворца Сен-Жермен. Вокруг большой гостиной на первом этаже разгуливали бравые парни с широченной грудью, которые дули в трубы. Этот духовой оркестр военных трубачей призван был возбудить аппетит гостей. Офицеры королевского рта распорядились внести бесчисленные тончайшие серебряные блюда, наполненные всевозможными лакомствами, благовониями, фруктами. На четырех больших столах, покрытых камчатными скатертями, уже стояли подносы. Некоторые из них были накрыты золотыми или серебряными с позолотой куполообразными крышками, а другие возвышались на небольших металлических жаровнях с углями. Один вид роскошных кушаний притягивал жадные взгляды: куропатки в желе, фазаны по-македонски, жаркое из козленка, голуби по-кардинальски, рис с ветчиной в горшочках. В центре каждого стола на огромных блюдах красовались горы фруктов, вокруг стояли многоярусные фруктовницы, заполненные фигами и ломтиками дыни.
Анжелика, профессиональным взором окинув эти гастрономические изыски, насчитала восемь антре[14], перемежавшихся с разнообразным жарким и салатами. Она была поражена красотой столового белья, ароматизированного мушмуловой водой, искусно сложенными салфетками самых причудливых форм. А ведь пока это лишь «простая», легкая закуска!
