Сычев К. В. - Роман Молодой
В довершение ко всему, из Царьграда прибыли сразу два митрополита. За русское серебро константинопольский патриарх дал митрополию Алексию, а за литовское – Роману. Первый – московский ставленник – получил в ведение восточную Русь, второй – Волынь и Литву.
Оба митрополита стали посылать своих эмиссаров в Тверь, Новгород и Рязань, проклиная друг друга и призывая их под свою руку. В то время как Великий Новгород отверг притязания Романа-митрополита и признал Алексия, тверской епископ Федор не знал, что делать и колебался, от чего «была великая тягость священническому чину».
Глядя на поникшего, хмурого Ивана Ивановича, хан Джанибек улыбнулся: – Ты же так молод, Иванэ! – сказал он. – Почему же твое лицо злое и желчное? В моем дворце так не принято! Будь весел и бодр! Неужели что-нибудь натворил? Ты не забыл своего верного слугу Фэдэрэ?
Князь Иван вздрогнул. – Почему он вспомнил моего Федора Глебыча? – промелькнуло в его мыслях.
Дело в том, что еще в прошлом году служилый московский князь Федор Глебович, собрав дружину, напал на город Муром и, воспользовавшись неожиданностью, захватил его. Удельный же муромский князь Юрий Ярославович бежал в Орду с жалобой к хану Джанибеку. Вскоре туда же приехал, поддержанный Иваном Московским, князь Федор Глебович. Благодаря московскому серебру, ему удалось добиться ярлыка на Муром, а бессребреник Юрий Ярославович был выдан ханом в руки Федору Глебовичу. Последний отвез к себе в Муром несчастного, но законного, князя, поместил его в темницу и уморил голодом. Об этом узнал ордынский хан и вот смотрел теперь на Ивана Московского, покровителя жестокого князя, ожидая его ответа.
– Я не виноват в том преступлении! – пробормотал на хорошем татарском языке князь Иван. – Я только поддержал своего слугу, Федора, но убийство князя Юрия – его собственное дело!
– Дело не в убийстве, Иванэ, – весело сказал Джанибек. – В том не было преступления, ибо я сам выдал глупого Юрке на расправу…Это даже можно считать справедливой казнью! (Иван Иванович с облегчением вздохнул.) Здесь другая беда! На тебя поступила жалоба от Андрэ из Суждалэ! Он просит отнять у тебя ярлык на Уладэ-бузург и передать ему! Андрэ считает тебя недостойным быть великим коназом и обвиняет Мосикэ в захвате чужих земель, приводя в пример твоего слугу Фэдэрэ! Неужели он прав?
– Нет, не прав, государь! – возмутился Иван Московский. – Что касается Федора, то ты сам одобрил его действия! И никто, кроме этого Андрея, меня не обвинял! Пусть явится сюда и попробует доказать свои вздорные наветы!
– А, так это нетрудно! – хан привстал со своего трона и хлопнул в ладоши. Из неосвещенного угла приемной залы вышел верный ханский раб – рослый, широкоплечий, с гладко выбритой головой. – Сбегай-ка, Улуй, к тому коназу Андрэ, – распорядился Джанибек, – и пусть он идет сюда без промедления!
– Слушаю и повинуюсь, государь! – выкрикнул раб, устремляясь к выходу.
– А пока поведай мне, Иванэ, о пожаре в твоей Мосикэ, – молвил ордынский хан, вновь удобно усевшись на своем золоченом троне.
– Нас постигло огромное горе, государь, – начал свое повествование московский князь. Он подробно рассказал о случившемся несчастье, об убытках, людских жертвах и возникших беспорядках.
Хан, откинувшись на спинку трона, с улыбкой слушал своего данника. – Якши, якши, – периодически повторял он, прищурив глаза.
Едва только Иван Красивый успел изложить суть дела, как дверь в приемную залу отворилась, и ханский раб ввел сгорбившегося, поникшего князя Андрея Константиновича. Увидев стоявшего на коленях у ханского трона великого князя Ивана, он еще больше помрачнел и, упав на пушистый ковер, медленно, как старик, пополз вперед.
– Встань же! – приказал Джанибек, когда князь Андрей униженно поцеловал тронную ступеньку. – Салям тебе, бестолковый Андрэ!
– Салям галяйкюм, премудрый государь, наше золотое солнце и серебряный месяц! – простонал князь Андрей. – Живи не одно столетие, славный мудрец и всемогущий повелитель!
– Ладно тебе, Андрэ, – рассмеялся хан Джанибек, довольный лестью и хорошим татарским языком суздальского князя. Вся его видимая суровость исчезла. – Изложи свою жалобу и не утаивай правды!
– Я жалуюсь тебе, государь-батюшка, – заплакал глядевший в пол Андрей Константинович, стараясь не смотреть на московского князя Ивана, – о жестокости и несправедливости моего брата, князя Ивана…Он очень злой, грубый, жадный и хочет меня погубить!
– Это правда, Иванэ? – спросил, прищурившись, хан Джанибек.
– Нет, государь! – громко сказал Иван Иванович, глянув с презрением на князя Андрея. – Я жил в мире с его батюшкой, Константином Василичем, но он недавно умер. Говоря же об этом Андрее, я могу поклясться, что никогда его не обижал! Я до сих пор не пойму: чего он так взъерепенился?
– Как же! – раздраженно буркнул князь Андрей. – Неужели ты забыл тот несчастный Муром? А теперь простер свои руки до Смоленска и Брянска! Те князья всегда враждовали с Москвой! А сейчас – не успевают присылать к тебе своих людей с подарками! Вы даже посадили в Брянске своего владыку и так повели дела, что этот лесной город погряз в беспорядках и мятежах!
– Здесь нет моей вины! – возмутился Иван Иванович. – Известно, что прошлым летом брянский князь Василий жестоко наказал своих людей за самоуправство, и это вызвало возмущение черни. Но князь Василий легко расправился с мятежниками и сейчас там – тишина да покой! Об этом рассказали нам приехавшие в Москву брянские люди. Я не причастен к брянским событиям…
– А почему ты, Андрэ, – вмешался в разговор Джанибек, – обвиняешь Иванэ в той смуте?
– Потому что, государь, – сказал, осмелев, князь Андрей, – Москва всегда устраивает беспорядки в соседних уделах! Стоит только какому-нибудь князю связаться с Москвой, как на его земли обрушиваются беды и несчастья!
– Это только совпадение! – возразил московский князь. – В Брянске нет моих людей!
– Нет? – вскинул брови князь Андрей и впервые пристально посмотрел на Ивана Ивановича. Тот выдержал и не отвел взгляда от больших синих, с покрасневшими от бессонной ночи белками глаз. – Неужели ты забыл жестокую брянскую смуту, случившуюся полтора десятка лет тому назад? Тогда брянцы убили князя Глеба, друга или слугу твоего батюшки, посаженного им в Брянске! Разве это случилось не по вине Москвы? А может ты забыл о мятеже в Брянске во время страшного поветрия? Нет, сомнения, что и там не обошлось без участия московских людей…
– В этих словах есть правда, – задумчиво сказал Джанибек-хан. – Я слышал об этих событиях!
– За что ты так суров, государь? – молвил, едва сдерживая слезы, Иван Московский. – Я тогда не был ни великим князем, ни московским правителем и ничего не знал об этих делах…
