Карин Монк - Пленник
Сделав над собой усилие, Хейдон кивнул:
– Да, даю слово.
Мисс Макфейл молчала. Казалось, она не знала, стоит ли задавать свой вопрос.
– Вы убили человека? – наконец выпалила она.
– Да.
Она не выбежала с воплем из комнаты, но было ясно, что его ответ ее ошеломил, и Хейдон пожалел о том, что сказал правду. «Впрочем, если бы я солгал, ничего бы не изменилось», – тотчас же напомнил он себе.
– Почему? – спросила она.
– Он старался вонзить нож мне в грудь, и у меня не было выбора. Поверьте, я не убийца – я защищался. Именно поэтому я считаю, что никого не убивал и ни в чем не виноват.
Она смотрела на него недоверчиво:
– Но почему он хотел вас убить?
– Если бы я это знал, если бы знал, что это за люди, кем был он и трое его сообщников, суд вынес бы более благоприятный для меня вердикт. К сожалению, люди, которые на меня напали, не потрудились представиться. – Он поморщился, пытаясь сесть.
Она не сделала попытки ему помочь.
– Констебль Драммонд – отвратительный и злобный человек, – продолжал Хейдон. – Похоже, что недостаток радостей в личной жизни вызывает у него желание уничтожить каждого, кто попадается ему на пути. Вашему городу чрезвычайно повезло, что он не судья, а то упрятал бы всех за решетку.
Женевьева смотрела на него с искренним удивлением. Нечасто ей приходилось слышать, чтобы кто-то, кроме ее домочадцев, так высказывался о констебле. Но если констебль Драммонд – злобный негодяй, то это вовсе еще не значит, что лежащий перед ней человек невиновен. К тому же она еще не знает, как лорд Редмонд объясняет случившееся.
– Может, вы расскажете, что произошло той ночью? – проговорила Женевьева, скрестив на груди руки.
Хейдон вздохнул. Он множество раз все это повторял, но никто ему не верил – даже тот адвокат из Инвернеса, за которым он послал, – даже он начал расспрашивать, что же на самом деле произошло в ту проклятую ночь.
Мисс Макфейл смотрела на него все так же с явным недоверием; причем она не доверяла ему настолько, что даже не решилась подойти ближе. После того как она всю ночь самоотверженно за ним ухаживала и шептала ласковые слова, пытаясь успокоить, было особенно больно сознавать, что она боится даже подойти к нему. Хейдон напомнил себе, что совсем не знает эту женщину, но все равно его больно ранило такое отношение.
Он тяжело вздохнул и на секунду закрыл глаза. Так вот, значит, как он закончит свою никчемную жизнь? Как подлый убийца, одно присутствие которого пугает женщин и детей. При этой мысли ему стало еще хуже, и он даже пожалел, что тот человек с ножом не заколол его. Более того, сейчас он был почти рад, что Эммалина умерла. Его красивая чувствительная дочка не вынесла бы еще и этой муки.
– Что же вы молчите, лорд Редмонд?
«Нет выхода, – подумал он. – Придется рассказать, какие события привели меня в тюрьму и почему меня ждала смертная казнь».
– В тот день я только приехал в Инверари, – начал он свой рассказ. – Приехал, чтобы осмотреть окрестности города, в основном к северу от него. Видите ли, я искал место для одного коммерческого предприятия. Устав после долгой дороги, я решил выпить в местной таверне. Когда же вышел оттуда, на меня напали четверо, причем они знали мое имя, хотя я видел их впервые. Сначала мне показалось, что они хотели меня ограбить, но потом понял, что скорее всего они собирались меня просто убить. Защищаясь, я заколол одного из них, а остальные разбежались, а потом меня арестовали, обвинили в убийстве и осудили, хотя у меня не было никаких причин убивать совершенно незнакомого человека.
– Вы были пьяны? – Женевьева поморщилась.
Ее самодовольная уверенность в своей правоте крайне разозлила его. Какое право она имеет судить? Эта чопорная старая дева в сером платье безмятежно живет в своем целомудренном и скучном комфорте, так что же она знает о жизни и ее мучениях, о том, как жестокость жизни разъедает душу мужчины, пока он не поймет, что больше не в силах это выносить, если не подкрепит себя выпивкой?
– Очень пьян, – выпалил он. – Но я и раньше не раз напивался, мисс Макфейл, и, насколько мне известно, воздерживался от убийств.
– Констебль Драммонд сказал, что вы повздорили с хозяином таверны и вас вышвырнули на улицу.
– Это правда.
– И еще он сказал… – Она умолкла, не решаясь продолжать.
Хейдон взглянул на нее вопросительно:
– Да, слушаю.
– Он сказал, что человек, которого вы убили, был избит до неузнаваемости. – К горлу поступила тошнота, и Женевьева, запинаясь, пробормотала: – Они сказали, что вы проломили ему череп.
Лицо Хейдона исказилось от ярости и словно окаменело; сейчас он стал поистине страшен. В этот момент Женевьева вполне могла поверить, что такой человек способен на убийство.
Едва сдерживаясь, Хейдон сквозь зубы процедил:
– Гнусная ложь.
Она смотрела на него, до боли стиснув руки, и ей отчаянно хотелось ему верить. В конце концов, он ведь спас Джека от жестокой порки, за что был нещадно избит. И еще: ее новый подопечный, который на всех смотрел с подозрением, любил лорда Редмонда и доверял ему – доверял настолько, что помог обрести свободу, хотя мальчик при этом сам очень рисковал. Но сейчас, когда этого человека захлестнула ярость, Женевьева не могла его не бояться. Более того, инстинкт предупреждал: если его спровоцировать, если по-настоящему разозлить, он станет чрезвычайно опасен, даже раненый и больной.
– Мисс Макфейл, я заколол того человека его собственным ножом. Ножом, которым он хотел проткнуть меня. Во время драки я несколько раз ударил его в лицо. Я также избил остальных троих. Убив их приятеля, я выдернул нож и направил на них. Они убежали, но я подозревал, что это еще не все, я слышал приближавшиеся голоса и не хотел, чтобы меня схватили. Именно поэтому я бросил нож и постарался как можно быстрее покинуть это место.
– Но если вы только защищались, то зачем убежали? Почему не обратились в полицию?
– Потому что я по опыту знаю: полиция всегда ищет самый простой ответ. В Инверари я почти никого не знал. К тому же был пьян и убил человека. Нападавшие же скрылись, и я не смог бы описать, как они выглядели, – было слишком темно. И естественно, не было свидетелей нападения. Думаю, вы согласитесь, ситуация была для меня крайне неблагоприятной. В тот момент мне больше всего хотелось найти себе комнату, повалиться на кровать и крепко уснуть. Наверное, в состоянии опьянения я вообразил, что у меня будет достаточно времени, чтобы утром пойти к властям и объяснить, что произошло. Судя по тому, как все для меня обернулось, едва ли вы станете отрицать, что я имел все основания для беспокойства, – закончил он с язвительной усмешкой.
