Памела Джонсон - Кристина
Через несколько секунд Айрис подбежала ко мне.
— Ну что с тобой? Надеюсь, ты не собираешься испортить всем вечер? Клянусь, я ничего не знала. О Кристи, нельзя же быть такой злюкой! — шепнула она.
Я оттолкнула ее. Я боялась, что не сдержу слез. В голове пронеслась отчаянная мысль: если слезы не прольются, если они будут лишь застилать глаза, может, все кругом покажется мне даже прекрасным и я смогу выдержать этот ужасный вечер. В этот момент я забыла о Кейте, хотя понимала, что должна думать и о нем тоже. Я была предельно эгоистичной в своем отчаянии, и сознание того, что я плохая и не стыжусь этого, лишь подстегивало меня.
Мы вышли из гардеробной.
Этот танцевальный вечер был гораздо более многолюдным и изысканным, чем те, на которых я привыкла бывать. Членами этого спортивного клуба, как сообщила мне Айрис, были люди с солидным доходом: актеры, юристы, дельцы не ниже управляющих, владельцы магазинов, давно уже сами не стоящие за прилавком. Многие из мужчин были во фраках; женщины были одеты не столь вычурно и кричаще, как девушки, посещавшие танцзал «Розовый бутон», но более обнажены. Я не увидела здесь, однако, графинь в черном бархате без драгоценностей.
Виктор и Кейт ждали нас на площадке лестницы: Виктор со своей самоуверенной пустой улыбкой, Кейт приземистый, неулыбающийся, в его тени. Айрис бросилась к Виктору с протянутыми руками, будто встречалась с ним после долгой разлуки. На ее голубое платье упали розовые отблески многочисленных огней.
— Милый, мы, должно быть, заставили вас ждать!
— Что поделаешь, привилегия дам, — ответил Виктор со слащавым полупоклоном, показавшимся мне отвратительным. Сердце мое тоскливо сжалось. Я тоже пошла навстречу молодым людям.
И в этот момент произошло невероятное. Кейт внезапно вышел вперед и, глядя на Айрис, громким бесстрастным голосом произнес:
— Как вы прелестны! Позвольте мне выразить вам свое восхищение.
Ловким движением он втиснулся между Айрис и Виктором и, взяв Айрис за руку, притянул ее к себе. По этой ужасной лестнице Айрис сошла вниз под руку с Кейтом, я следовала за ними с мрачным как туча Виктором, который пытался скрыть обиду за широкой недоумевающей улыбкой.
В груди что-то лопнуло, словно наболевший нарыв, принеся бесконечное облегчение и бесконечную усталость. Я была так удивлена и так благодарна Кейту, что, когда он пригласил меня на первый танец, не знала, что ему сказать. Я стыдилась своей бессердечности (слава богу, он ничего не заметил!) и теперь столь же лихорадочно искала возможность выказать ему свою симпатию, как совсем недавно стремилась убежать от него. Как ни странно, но он хорошо танцевал, даже лучше, чем я (я никогда не была достойной парой Лесли), и мне было хорошо от его спокойной уверенности. Какое-то время мы танцевали молча. Наконец он сказал:
— Я знаю, что мое замечание покажется вам не джентльменским, но Айрис не производит на меня впечатления приятной особы.
— Она, право, милая, — возразила я, колеблясь между желанием угодить ему и старой верностью подруге.
— Она не прочь лишить вас всего. Скажите, почему вы ей это позволяете?
— Разве я могу соперничать с ней, — снова сказала я.
— Ерунда! Айрис может нравиться только мальчишкам.
Я была на седьмом небе.
— Мне кажется, она нравится всем.
— Я вас уверяю, что это чепуха! — Кейт говорил так, словно читал. Я уже заметила его несколько чопорную манеру говорить «я не хочу», «я не буду», «я не стал бы» вместо простых и обычных «не хочу», «не буду», «не стал бы». — Айрис нравится зеленым юнцам или мужчинам, которые никогда не станут взрослыми. Неужели вы считаете, что Виктор вам пара по уровню развития?
— Признаться, я никогда не думала о своем уровне развития, — ответила я, весьма польщенная.
— Вы не могли не думать об этом. Ведь вы пишете, много читаете. Виктор говорил, что одно из ваших стихотворений было даже напечатано.
— Всего лишь одно, да и то в маленьком журнальчике.
— Вы всегда будете нуждаться в духовном общении с людьми, — вдруг устало сказал он. — А это, пожалуй, все, что я мог бы вам предложить. Но само по себе это ровным счетом ничего не стоит.
Музыка умолкла. Кейт не прошелся со мной в последнем круге, как сделали другие мужчины (Виктор так закружил Айрис, что она превратилась в радужное облако), а осторожно и спокойно остановился на месте. Мы вернулись к нашему столику.
Затем Виктор очень неохотно пригласил меня на один танец, один мы с Кейтом пропустили, а потом я танцевала с каким-то молодым человеком, оказавшимся секретарем клуба. Мы заказали мороженое. Вдруг Кейт поднялся.
— Прошу извинить меня. Я забыл сигареты в машине.
Он вышел. Виктор и Айрис ушли танцевать. Я осталась одна.
И в эту минуту у подножия лестницы я вдруг увидела румяную даму средних лет, разговаривающую с молодым мужчиной. Поначалу мой взгляд лишь случайно задержался на них, но потом я вдруг почувствовала непреодолимое желание еще раз взглянуть на стоявшего у лестницы мужчину. Наши взгляды встретились. Это продолжалось всего какую-то секунду, а затем он отвел глаза и отвернулся.
Но сердце у меня ёкнуло. Без всякого предупреждения я была ввергнута в пучину такой тревоги, беспокойства, смутных желаний, что меня охватил страх.
Я была влюблена.
Глава VII
На основании всего, что со мной произошло, я верю, что любовь с первого взгляда возможна, — я сама убедилась в этом. Но мне непонятно, почему утверждают, что только такая любовь является настоящей. Самое сильное чувство в моей жизни, оно не имеет отношения к данному рассказу, пришло ко мне совсем не так. Настоящая любовь пришла ко мне, как нежданная радость, удивление и что-то похожее на страх, когда после многолетнего знакомства, сложной и неподдающейся объяснению дружбы я иными глазами посмотрела на человека.
А эта восемнадцатилетняя любовь была неосторожной, безрассудной и похожей на налетевший шквал. Я не могла поверить в нее, она не казалась мне частью меня самой, как моя плоть или мой характер, а была чем-то жестоким и чужим, что насильно поселилось во мне.
Он был тонкий, светловолосый, двадцати семи-тридцати лет, роста ниже среднего и держался с какой-то небрежной ловкой грацией. У него было маленькое лицо с высоким лбом, острый с горбинкой нос, несколько полный надменный рот. Маленький подбородок выдавался вперед. Это было бы птичье лицо, если бы не глаза, большие, голубые и оценивающие, с тяжелыми темными веками.
Его поза, то, как он отвечал своей собеседнице, — все выражало презрительное нетерпение. Казалось, он не был частицей этого вечера. Он с успехом мог оказаться инспектором, которого пригласили, чтобы услышать его мнение об организации вечера, оркестре или планировке помещения.
