Барбара Картленд - Ускользающий ангел
— Но… что… станет со мной… когда я больше не смогу… быть полезной его светлости?
— Я уже думала об этом, — ответила герцогиня, — и решила спросить у него, не можете ли вы в будущем переехать жить ко мне. Возможно, жизнь в деревне немного скучна, но я уверена, даже если вы покинете Равенторп-хауз, все ваши воздыхатели будут приезжать ко мне в Хэмпстед не в силах находиться вдали от вас, дорогая.
Ула радостно вскрикнула.
— Вы правда предлагаете мне это? Вы… действительно хотите, чтобы я жила у вас? Или это просто… любезность с вашей стороны?
— Я буду очень рада приютить вас у себя, — сказала герцогиня, — но у меня такое предчувствие, что вы в самое ближайшее время выйдете замуж.
Ула покачала головой, но герцогиня решительно заметила:
— Вне всякого сомнения! Больше того, я сочту за личное оскорбление, если после того, как я с помощью внука сотворю новую звезду на светском небосклоне, по крайней мере дюжина достойных молодых людей не явятся к нам и не положат к вашим ногам свое сердце.
Герцогиня говорила так убежденно, что Ула не выдержала и улыбнулась.
— Уверена, ничего подобного не произойдет, — сказала она, — но как было бы здорово услышать хотя бы… одно предложение.
* * *В этот первый вечер на приеме предложений руки и сердца не последовало. Но Ула, одетая в прекрасное новое платье, выслушала множество комплиментов в свой адрес от гостей герцогини.
Большинство из них было знакомо с матерью девушки, и все без исключения помнили тот переполох, который вызвала леди Луиза, сбежав со своим возлюбленным накануне назначенной свадьбы с герцогом Эйвоном.
До начала приема Ула опасалась, что некоторые из знакомых герцогини начнут осуждать и критиковать ее мать, и в этом случае ей было бы трудно оставаться учтивой по отношению к ним. Но все гости в один голос говорили девушке, какой красавицей была ее мать и какое мужество она проявила, выйдя за любимого человека, а не за герцога, выбранного ей отцом.
— Она очень отличалась от всех своих сверстниц, — сказала одна дама, — и вы, моя дорогая, очень похожи на нее.
— Чем же была мама не похожа на других? — спросила Ула.
Дама, помолчав немного, ответила:
— Наверное, главное заключалось в том, что Луиза являлась олицетворением самой доброты, и мы, несмотря на ее превосходство в красоте, нисколько не завидовали ей.
Улыбнувшись, она пояснила свои слова:
— Луиза всегда была готова поделиться всем, даже своими поклонниками, с девушками, которым меньше улыбнулась судьба. Просто нельзя было не любить такого отзывчивого и доброжелательного человека.
После всех тех жестоких и злых слов, которые говорили о ее матери дядя и тетка, Ула, слыша это, почувствовала разливающееся по сердцу тепло.
Девушка обратилась к даме, первой заговорившей с ней:
— Огромное спасибо за ваши добрые слова. Жаль только… что мама не слышит вас… Она была бы… очень рада.
Все задавали Уле один и тот же вопрос: «Была ли ее мать счастлива — по-настоящему счастлива? Не сожалела ли она о своем поступке?»
— Мама и папа были самые счастливые люди на свете, — ответила Ула. — А по поводу сожалений мама постоянно повторяла, что благодарит Господа, познакомившего ее с папой и давшей ей мужество бежать вместе с ним.
К концу приема герцогиня получила с десяток предложений на обеды и ужины с непременным требованием привести с собой Улу. И обещания прислать приглашения на намеченные на самое ближайшее время балы.
— Несомненно, вы имели огромный успех, дитя мое, — сказала герцогиня после того, как ушел последний гость, и они остались с Улой вдвоем в украшенной цветами гостиной, в которой проходил прием.
— Мне было очень приятно слышать те добрые слова, которые говорили ваши друзья о маме, — сказала девушка.
Посмотрев на герцогиню, она после некоторого молчания добавила едва слышно:
— Я… вела себя так… как вы хотели? Я нигде не… ошиблась?
Герцогиня положила руку ей на плечо.
— Моя дорогая, вы были безукоризненны, — сказала она, — и я очень горжусь вами.
— Может быть, вы просто хотели успокоить меня, ваша светлость? — продолжала настаивать Ула.
Пожилая дама поняла, что постоянные побои, ругань и упреки, которые доставались Уле в Чессингтон-холле, лишили ее уверенности в себе.
— Знаете, милочка, — сказала герцогиня, когда они, покинув гостиную, стали подниматься по лестнице, — вам необходимо позаимствовать у моего внука хоть чуточку его самоуверенности. Дрого всегда убежден, что поступает правильно, а это, на мой взгляд, в наше время является очень ценным качеством.
Затем она добавила насмешливо:
— Особенно в обществе, в котором любой поступок и любое слово кто-нибудь да раскритикует. И в таких случаях крайне неразумно обижаться на это.
— Я поняла, что вы хотите сказать, — ответила Ула, — но я просто не верю, что могу быть такой красивой… иметь такой успех… как вы говорите.
Герцогиня рассмеялась.
— Это в высшей степени ошибочная точка зрения! Вам следует научиться глядеть на всех свысока и говорить: «Если кому-то я не нравлюсь, вам все равно придется принимать меня такой, какая я есть!»
Ула рассмеялась вслед за ней.
— Сомневаюсь, что когда-либо смогу стать такой.
— Над чем это вы смеетесь? — послышался голос у них за спиной.
Оглянувшись, женщины увидели появившегося в холле маркиза.
— Как прошел прием? — поинтересовался он.
— И ты спрашиваешь? — ответила герцогиня. — Твоя протеже имела огромный успех, но ей с трудом верится, что все услышанные комплименты были искренни.
Маркиз взглянул в оживленное, раскрасневшееся личико Улы, перевесившейся через перила, и решил, что во всем Лондоне не сыскать такой необыкновенной красоты.
Он похвалил себя за чрезвычайную проницательность, позволившую ему разглядеть потенциальные возможности девушки, когда он впервые встретил ее на проселочной дороге.
Направляясь к себе в кабинет, маркиз удовлетворенно размышлял как ему сегодня днем удалось разжечь любопытство членов Уайтс-клуба.
Войдя в кофейный салон, он сразу же занял по праву перешедшее ему от Красавчика Бруммела знаменитое место под сводом окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.
— А я полагал, вас нет в городе, Равенторп! — заметил один из приятелей маркиза.
— Я уже вернулся, — ответил маркиз.
Произнося эти слова, он прекрасно понимал, что всем его близким друзьям известно, с какой целью он покидал Лондон. Хотя маркиз прямо не говорил об этом, многие в его окружении догадывались, что он собирается сделать предложение леди Саре Чессингтон.
