Кэтрин Коултер - Месть и любовь
Глава 5
— Лорд Гарри! Ну и вид же у вас сегодня! Откуда у вас эта дыра на панталонах? Можно подумать, что вы побывали у быка на рогах.
Расфранченный Скадди, в своем элегантном мундире с желтыми и зелеными галунами, перегнулся через ломберный стол, чтобы лучше рассмотреть утомленное лицо друга.
У Хэтти так сильно болела рука, что в тот день Потсону пришлось проявить очень большую осторожность, чтобы помочь ей влезть во фрак.
— Да нет же, Скадди. Просто синьор Бертиоли слишком строгий учитель. Я уже не раз вам это говорил. Сегодня он навязал мне такой бешеный темп, что я в полном смысле слова измочален. Я беру у него уроки почти с тех самых пор, как познакомился с вами обоими. Но должен сказать, что все равно, уходя от него, едва держусь на ногах, как деревенский забулдыга после вечеринки.
— И никакой надежды? — спросил сэр Гарри, осклабившись. — Не может быть. Наверняка вы скоро будете в превосходной форме. Вон уже и мускулы появились. Полюбуйтесь-ка на эти трогательные маленькие холмики! Не расстраивайтесь, дружище. Зато вы весьма смышленый молодой человек. Это тоже кое-что значит.
— Вы хотите сказать, что Бог не дает человеку всего сразу: и силы, и разума? Выходит, что мне достался только ум?
— Как вы можете так говорить! Это просто невинная шутка. И с мышцами я тоже пошутил. Разве можно разглядеть что-нибудь под таким безобразным балахоном? А ну, живо показывайте, какие они у вас, ваши мышцы! Или у вас действительно только с мозгами все в порядке?
— По-моему, и с тем и с другим. Между прочим, кое в чем вы не ошиблись: когда маэстро Бертиоли хвалит меня, он употребляет именно слово «превосходный». Он говорит, что через месяц я достигну таких успехов, что смогу спокойно ухлопать некоторых джентльменов. Например, вас, Гарри.
— По правде говоря, — со вздохом признался сэр Гарри, — рапирой меня и собственная сестра, загоняла в угол. Но это было прежде, чем я получил офицерский чин и побывал в Испании. Но сейчас меня не так-то просто одолеть. Имейте это в виду, юноша. И не вздумайте меня оскорблять. Кстати, как насчет сегодняшнего вечера? Надеюсь, вы не слишком утомлены? А то у меня есть один план. Пора уже не на словах, а на деле проверить ваш северный темперамент.
— Северный темперамент? Вы имеете в виду игру в пикет? Если вам опять хочется проиграться в пух и прах — пожалуйста! Честно говоря, я думал, вам достаточно потерянных пяти гиней. Играете вы, надо сказать, из рук вон плохо.
— С картами лорд Гарри вас хорошо прижал, — вмешался Скадди. — Сколько я вас знаю, Гарри, вы всегда и везде говорили, что вы непревзойденный игрок. А теперь лорд Гарри постоянно дает вам фору. Это вы называете его северным темпераментом?
— Что с вами рассуждать о темпераментах! Вы ничего не смыслите в них, — насмешливо сказал сэр Гарри. — И вообще, вам ли об этом говорить, Скадди? Знаете, кто вы? Вы просто обленившийся гедонист. Только взгляните на свой круглый животик, выпирающий из-под жилета. Когда я смотрю на него, у меня пропадает всякий аппетит. И это в вашем-то возрасте, Скадди!
Скадди влил в себя очередную добрую порцию вина.
— Гедонист? От кого вы узнали это слово, Гарри? А-а! Я, кажется, догадываюсь. От вашей сестрицы или ее мужа. Ваш собственный лексикон, слава Богу, всем давно известен. Гораздо привычнее слышать от вас не связные слова, а что-то вроде мычания.
Коротая время, Хэтти откинулась на спинку стула. Она небрежно играла изящным хрустальным бокалом, без особого интереса следя за пикировкой своих друзей, вполуха слушая их болтовню. Четыре месяца пребывания в роли лорда Гарри Монтейта казались ей целой вечностью. Изображать молодого джентльмена было весьма непросто, а порой и небезопасно. Но скучным это не было никогда. Она была вполне довольна тем, что сэр Гарри Брэндон и мистер Скаддимор столь быстро и безоговорочно приняли ее в свою компанию.
Мысленно она перенеслась в то время, когда состоялось ее первое появление в обществе. Четыре месяца назад на Томпсон-стрит поселился лорд Гарри Монтейт. Она вспомнила тот отчаянный страх, который ей пришлось испытать, когда она впервые оказалась на улице в мужском костюме. Она вдруг живо представила, какими глазами посмотрит на нее первый встречный джентльмен, заметив признаки женской фигуры. «Должно быть, сначала с удивлением, а потом с ужасом», — думала она. Тогда ей впервые пришлось напомадить и прилизать свои пышные волосы, а хвостик перевязать черной лентой. И еще она вспомнила про шейный платок, который тогда порядком прибавил ей тревоги. В том, как он был завязан, наметанный мужской глаз должен был сразу распознать руку дилетанта. Вспомнила она и то, как, заставив себя покинуть новые апартаменты, сосредоточила все внимание на своей походке. Напустила на себя побольше важности и развязно, как это делали молодые джентльмены, зашагала по улице, подавляя привычные чисто женские движения бедрами. Потом, немного осмелев, она позволила себе небрежно помахивать черной тростью из ротанга, как бы показывая всем своим видом, что ей нет ровно никакого дела до остального мира. Так она держала путь к «Друри-Лейн», то насвистывая, то мурлыча что-то под нос и чувствуя в то же время, как сердце бешено колотится в груди. То первое посещение театра стало для нее незабываемым событием. И произошло это благодаря забавному случаю, который, собственно, и свел ее с Гарри и Скадди. В тот вечер давали мелодраму — пьесу с довольно бессмысленным названием «Выбор молочницы» и пошловатым незатейливым содержанием. Она была посвящена любовным приключениям молоденькой фермерши. По ходу действия воздыхатель, плененный дамскими прелестями своей избранницы, в пылу страсти пытался затащить ее на сеновал. Доведенная до безумия его притязаниями, прелестная фермерша отчаянно сопротивлялась, но без особого успеха. Когда наконец герой был близок к цели, корове — настоящей живой корове, до этого тупо взиравшей на все происходящее, вдруг надоело стоять на сцене. Животное громко замычало и двинулось вперед, задев копытом и опрокинув подойник с молоком. Публика разразилась ревом и свистом. Тогда корова, видимо, оскорбленная таким непочтительным поведением людей, зловеще посмотрела в зал и направилась дальше, прямо к краю сцены. Из-за кулис выбежали перепуганные рабочие сцены и вслед за ними — оторопевший директор театра. Корова же, сделав еще несколько шагов, сверзилась вниз, в оркестровую яму, и потащила за собой растрепанную героиню.
Смех в зале тут же сменился паникой. Люди повскакивали со своих мест и обратились в бегство. Со всех сторон на Хэтти посыпались толчки, и стоило ей только встать, как ее грубо поволокли в проход.
