Луиза Аллен - Лорд и своевольная модистка
После того как Уэллоу закрыл дверь за лордом Кеддинтоном, Маркус еще долго смотрел на столик у входа, где лежал сверкающий поднос для писем.
— Уэллоу, где мисс Латам?
Встречу с ней он откладывал все утро. Сон не только умерил боль; выспавшись, он встретил рассвет с более ясной головой, чем накануне ночью. И яснее всего ему представлялась сцена, в которой Нелл вырывалась из его объятий, можно сказать, когтями и зубами. То, что раньше, пусть хотя бы на миг, в ее глазах мелькнул огонь ответного желания, не извиняло его. Он набросился на нее, как голодающий на хлеб!
К завтраку она не спускалась; несомненно, хочет избежать встречи с ним. Было бы легче не доверять ей, если бы оплошности допускала лишь она одна…
— Мисс Латам сейчас в Белом салоне, милорд. Леди Верити только что отправилась за покупками с леди Нарборо, а мисс Прайс сопровождает леди Онорию на примерку. По-моему, мисс Латам читает.
Маркус подумал: следовало бы для приличия пригласить в салон и плененную модистку, чтобы посидела в уголке. Правда, в таком случае вряд ли им удастся поговорить о вчерашнем.
— Мисс Латам!
Она сидела очень прямо за столом у окна; на коленях у нее лежала раскрытая книга, наклоненная голова позволяла любоваться изящным изгибом шеи над простым зеленовато-коричневым лифом платья. При звуках его голоса она подняла голову и закрыла книгу, заложив ее пальцем вместо закладки.
— Да, милорд?
Он внимательно осмотрел ее. Нелл Латам не похожа на усталую, испуганную модистку. Перед ним исполненная собственного достоинства молодая леди, пусть и в простом платье. Похоже, ей было хорошо здесь с книгой, но он нарушил ее одиночество. Потом лицо ее залило краской, и она вскочила — скорее поспешно, чем изящно, разрушив образ. Нет, Нелл не забыла тот проклятый поцелуй!
— Милорд. — Нелл присела, очевидно смутившись тем, что держится с ним как ровня. Вчера вечером она позволила мисс Прайс позаботиться о ней; та дала ей кое-какие предметы туалета. Ужин ей прислали в ее комнату; в роскоши и уюте она забыла свое место.
Мне положено приседать и унижаться, но я не позволю ему воспользоваться своим превосходством надо мной — особенно после вчерашнего! Нелл долго не могла уснуть, лежала с открытыми глазами в темноте и гадала, что на нее нашло. Почему она позволила виконту прикасаться к себе, не говоря уже о том, что сама отвечала ему в тот роковой миг.
— Маркус, — поправил он, вежливо улыбаясь. — Кажется, вчера я просил вас, Нелл, называть меня так. Кстати, не обязательно вставать при моем появлении. Позволите сесть?
— Разумеется, — с убийственной вежливостью ответила она. — Вижу, вы спустились вниз; значит, рана уже меньше вас беспокоит? — Помимо всего прочего, ночью она беспокоилась, что рана загноится и он умрет — а она станет убийцей.
— Мне немного неудобно шевелить рукой, только и всего. Лихорадки нет.
Они одновременно сели по разные стороны круглого стола.
— Милорд, я не могу обращаться к вам по имени, это неприлично и создает впечатление близости… — Она осеклась.
— Значит, вчерашний… инцидент нисколько не сблизил нас? — спросил он, откидывая голову назад и пристально разглядывая ее.
В чем, в чем, а в отсутствии прямоты его упрекнуть нельзя. Кровь отхлынула от ее лица; ей показалось, что на нее дохнуло холодом.
— Да, именно.
— Примите мои извинения. Я забылся и потерял самообладание. Больше такого не повторится.
Внутренний голос велел не верить ему; мужчинам доверять нельзя. Но, взглянув в его искренние, серьезные глаза, Нелл вздохнула. Ее тоже мучила совесть.
— Я… виноваты не только вы один. Мне самой в какой-то миг захотелось, чтобы вы меня обнимали.
— А потом вы передумали?
Она дралась с ним, как фурия, хотя он был ранен и достаточно было просто оттолкнуть его…
— Ммм… да, — ответила она. — Милорд, отпустите меня. Я должна ехать домой.
— Нет, — хладнокровно ответил он, и она со всей ясностью поняла: если понадобится, он применит силу, но удержит ее здесь. — Вы не слишком послушны, Нелл, и я не сомневаюсь, что вам известно многое из того, что мне хотелось бы послушать. Когда мы с вами наедине, извольте называть меня Маркус. Нелл Латам — ваше настоящее имя?
— Да! — По крайней мере, к нему она давно привыкла.
Маркус Карлоу смерил ее недоверчивым взглядом, но промолчал. Затем как будто на что-то решился:
— Вот как нам следует поступить. Вечером мы с вами и мисс Прайс поедем к вам на квартиру и заберем то, что понадобится вам для проживания здесь; мы позаботимся о том, чтобы все ваши ценности оставались в надежном месте…
— Я не могу остаться здесь на несколько дней! У меня есть работа, которой я лишусь, если не появлюсь в мастерской. Сегодня, слава богу, суббота, но в понедельник…
— Я напишу мадам Элизабет и сообщу, что графиня Нарборо требует вашего присутствия в доме, — продолжал он, как будто и не слышал ее. — Стоит лишь намекнуть на наше покровительство в дальнейшем, и ваше место останется за вами.
Леди Нарборо и сестры не поблагодарят его за то, что он навязывает им модистку! Может быть, лучше заказывать там шляпки для любовницы? Нелл не сумела удержаться от ответной колкости:
— Мадам обслуживает спутниц и спутников многих богатых купцов и их жен, — заметила она. — Но возможно, любовнице виконта пристала модистка получше?
Неожиданно лорд Стейнгейт — ей трудно было даже про себя называть его Маркусом — рассмеялся.
— Кстати, вы напомнили мне об одном неоконченном дельце! «Спутница»… какой бледный эвфемизм, Нелл!
— Пассии, райские птички, женщины легкого поведения, дамы полусвета, распутницы, — ответила она. — Так вас больше устроит, милорд… то есть Маркус?
Он снова улыбнулся. Какая у него обаятельная улыбка, особенно когда в глазах пляшут веселые огоньки! Нелл невольно позавидовала его любовнице и сразу вспомнила вчерашний инцидент в карете.
— О чем это я? — продолжал он. — Ах да, с вашей работой мы все устроим. На каких условиях вы снимаете квартиру?
— Я плачу раз в неделю, авансом. Но…
— Мы заплатим вашему домовладельцу… скажем, за месяц вперед, чтобы комната сохранилась за вами.
— Целый месяц?! Невозможно! Я не могу…
— Нелл, по-моему, вы слишком часто говорите «невозможно» и «не могу».
— Что же мне сказать? «Да, Маркус»? «Как скажете, Маркус»? «Как вам будет угодно, Маркус, какими бы нелепыми ни были ваши пожелания»? Милорд, вы слишком привыкли ко всеобщему подчинению! Я не могу остаться здесь на месяц — и не останусь, так и знайте.
— Здесь мы и не останемся, мы уедем за город, в Стейнгейт-Корт, наше фамильное поместье в Хартфордшире. Там мы на досуге обдумаем вашу тайну, отец отдохнет — там превосходный доктор, — а сестры перестанут таскать матушку по модным магазинам.
