Джулия Гарвуд - Свадьба
Со стороны это выглядело так, будто они собираются защищать ее от ее же собственного эскорта. Какая нелепость, подумала Бренна. Дело в другом – они просто неотесанные грубияны, эти дикари.
– Я хочу поговорить с солдатами своего отца. Куинлен покачал головой:
– Вашему хозяину это не понравится.
Нет, он ей не хозяин, она англичанка. Но Бренна понимала: если она начнет спорить, то никогда не получит того, чего хочет. Ей нужно найти подход к этим дикарям, а не злить их.
– Вряд ли ваш хозяин будет против. Мне нужна всего одна минута. Обещаю.
Нехотя Куинлен уступил. Он отошел, заложил руки за спину и сказал:
– Можно говорить с ними отсюда. Времени терять было нельзя.
– Гарольд, не забудь, пожалуйста, о Беатрис. Она прячется где-то у ручья. Я буду благодарна, если ты заберешь ее домой.
Не глядя на хозяйку, Гарольд кивнул.
– И скажи родителям, пусть не беспокоятся.
Гарольд что-то промямлил, она не расслышала что и хотела подойти поближе, но Куинлен вытянул перед ней руки, удерживая на прежнем месте. Она хмуро взглянула на горца, давая понять, что думает о его неучтивом поведении, а потом снова обратилась к Гарольду.
– Что ты сказал? Повтори громче, – попросила она. Наконец солдат осмелился взглянуть на нее:
– Теперь ваш отец начнет войну, вот что я сказал. Бренна похолодела.
– Нет, он не должен начинать из-за меня войну. Заставь его понять это, Гарольд. Объясни ему.
Бренна умолкла, услышав в своем голосе панику. Потом глубоко вдохнула и прошептала:
– Я не хочу, чтобы кто-то дрался из-за меня. Скажи отцу, что я сама хотела этого брака. Сама попросила горца приехать за мной.
– Но вы собирались выйти замуж за Мак-Нейра? – изумился сбитый с толку Гарольд.
– Нет, нет, я никогда не хотела выходить замуж за Мак-Нейра. Я хотела…
Боже милостивый, в таком возбуждении Бренна не могла вспомнить имя лаэрда…
– Я хотела… – Она в панике посмотрела на Куинлена. – Как зовут вашего лаэрда? – прошептала она.
– Коннор Мак-Алистер.
– Мак-Алистер! – крикнула она. – Я хотела выйти замуж за Мак-Алистера! Пожалуйста, напомни отцу, он встречался с моим будущим мужем давно, очень давно.
– Пора идти, миледи, – окликнул Куинлен.
Он обратил внимание, что Коннор наблюдает за ними с края поляны. Похоже, лаэрду не нравилась сцена, которая здесь происходила.
– Еще одна, последняя просьба! – взмолилась она и, не давая Куинлену возразить, продолжала:
– Гарольд, скажи отцу, чтобы он не приезжал за мной. И пусть он отпразднует мою…
– Вашу – что, миледи? Слова застряли у нее в горле.
– Мою… радость. Мое счастье.
Она побежала к своей лошади и уже вскочила в седло, когда Коннор подъехал к ней. Он сидел на огромном черном жеребце, не менее свирепом на вид, чем хозяин.
Она допустила ошибку, посмотрев на Коннора. Под его грозным взглядом Бренна уронила поводья. Она быстро опустила голову, делая вид, будто пытается поудобнее сесть в седле, и тем самым не позволяя ему догадаться о своих истинных чувствах в данный момент.
Коннору не понравилось, что на него не обращают внимания. Она действительно хочет заставить его поверить, будто пытается защитить его от отцовского гнева? Эта мысль была ему оскорбительна и смешна.
Он подъехал на своем жеребце так близко, что его нога прижалась к ноге Бренны. А потом он потребовал от нее полного внимания к себе – взял ее за подбородок и заставил посмотреть прямо в лицо.
– Почему?
Она знала, о чем он спрашивает, и не притворялась, что не понимает вопроса.
– Потому что война означает смерть, – ответила она.
Он пожал плечами.
– Да, для некоторых мужчин, – согласился он.
– Даже если один мужчина погибнет, уже много, – объяснила она. – Я не хочу стать причиной резни. У отца большая армия, и если он явится за мной, это будет просто ужасно. Он захочет сам возглавить войско, а я не могу не беспокоиться, что вы можете…
– Я могу что? – Убить его.
Коннор остался доволен ответом.
Бренна поняла, что хитрость ее удалась. Она заметила его гордость и самонадеянность и решила использовать оба недостатка в своих интересах, дав ему понять, что неколебимо верит в его искусство на поле боя. Бесспорно, он в превосходной физической форме. Коннор Мак-Алистер моложе отца, мощнее, сильнее. Но отец мог выиграть числом солдат. Произошло бы дикое побоище, и, вполне возможно, Коннор Мак-Алистер в этом бою закончил бы свои дни.
А зачем она солгала Гарольду? Видит Бог, она и сама не знает. Бренна вздохнула. Да, как только отцу передадут ее слова, он впадет в ярость. Он даже не попытается усомниться, подумать как следует и понять, что она никак не могла спланировать подобный трюк. Не хватило бы ни смелости, ни времени.
Значит, отец наверняка обвинит во всем ее и отвернется, откажется от нее как от дочери. Зато он останется жив. И будет ненавидеть ее. Но никто не умрет.
– Я понимаю, – сказала Бренна, – мои собственные желания не имеют никакого значения. Но должна сообщить, лаэрд Мак-Нейр посылает мне навстречу своих людей. Я уверена, они убьют многих ваших. Они могут появиться здесь в любой момент.
– Нет. Никто из людей Мак-Нейра не появится.
Голос Коннора звучал уверенно. Спорить с ним трудно, очень трудно. Бренна настолько устала и так затосковала по дому, что едва сдерживала слезы.
Но жалеть себя у нее не было времени.
Через минуту они покинули поляну. Во все время долгого пути никто не заговаривал с Бренной до позднего вечера. Она ехала на своей Джилли между двумя воинами с каменными лицами, даже не смотревшими на нее. Ее покладистой кобыле тоже не нравилась близость посторонних. Она фыркала и то и дело вздергивала голову.
Коннор так далеко ускакал вперед, что его уже не было видно.
Конечно, беседа могла бы скрасить тягостное путешествие, но ни у кого не обнаруживалось намерения развлекать Бренну. Понаблюдав за спутниками, девушка заметила, что они напряженно вглядываются в гущу леса, и поняла, насколько велика опасность со стороны врагов.
В конце концов Бренна призналась себе, что бдительность ее стражей действовала на нее успокаивающе. Сама она мысленно возносила молитвы к небесам, прося за бедные потерянные души, без сомнения обреченные на пребывание в аду. Но если честно, Бренна сомневалась, пойдут ли ее молитвы дикарям на пользу, и продолжала молиться только потому, что таковы были правила, которым наставляла ее мать.
Она уже устала сидеть в седле, кобыла Джилли выбилась из сил. Понятно, что она терпит испытания во искупление своих грехов, но за что страдает бедное животное? Дорога пошла круто вверх по холму, лошадь, не привыкшая к таким трудным условиям, едва переставляла ноги.
