Джулиана Берлингуэр - Серебряная рука

— Те пушки, что они выгрузили на берег, гораздо больше. Их еще не собрали, но даже разобранные они выглядят словно горы.

— Хорошо.

— Лошади тоже такие большие и тяжелые, что их можно показывать на ярмарке как диковинку, с мощным крестцом и огромными бабками.

— Хорошо. За работу!

Хасан принимает начальников постов, выслушивает новые донесения, отдает приказы, пересматривает детали намеченных ранее планов, затем уступает Ахмеду Фузули свое место в обсерватории и отправляется в город, чтобы подбодрить жителей, еще раз объяснить, что нужно делать и почему.

Наверно, ни один город не держал такую трудную оборону. Нужно иметь много сил, чтобы сохранить надежду.

— Стража у вас никуда не годится, — слышит сквозь сон Осман Якуб молодой и веселый голос, в то время как кто-то щекочет ему перышком нос. — Смотри, где удалось пробраться, а ведь я находился на лучшем судне во всей императорской флотилии!

Открыв глаза, Осман видит перед собой большую бороду, пышную, словно сельва. При слабом свете маленького факела в каморке под лестницей он ни за что не узнал бы лицо, которое обрамляет эта борода, если бы еще во сне не узнал насмешливый голос Пинара. Того самого, который мальчиком уехал в Рим, а теперь вернулся мужчиной. Голос у него тоже изменился, но Осман уверен, что это он.

— Ну-ка, покажись, Пинар, — говорит Осман, поворачивая его лицом к свету. — Я столько лет ждал тебя, а теперь, когда ты пришел, не узнал. Я даже приготовил крепкую и тонкую веревку, чтобы ты мог подняться по стене. Смотри, я всегда держу ее в сумке при себе. Ах нет, это лакомство, которое я тоже приготовил для тебя. Подожди, сначала дай-ка я тебя обниму! — И крепко прижав к себе, снова смотрит на него. — В какого красивого юношу превратился тот забавный уродец, — говорит Осман с нежностью. — Что ты сделал со своим кривым подбородком?

— Я спрятал его под бородой и сразу вскружил головы всем девушкам на свете.

— Откуда ты приехал?

— Я был по другую сторону моря-океана, которое кажется бескрайним, а на самом деле у него есть другой берег. Оттуда я привез тебе в подарок эти красивые перья для опахала и еще кое-что. Осторожно, не рассыпь!

И Пинар отдает старику перья, сверкающие драгоценные камешки и тончайшие золотые чешуйки.

— Ты привез мне драгоценные камни и золото?

— Да, я хочу сделать тебе цепь. Только сейчас не могу, завтра. А почему ты не в постели? Что ты делаешь под лестницей обсерватории?

— Ах, сын мой, это особая ночь! Только, к сожалению, Осман Якуб больше ни на что не годен. Я еще пытаюсь что-то делать, да вот ноги еле ходят, да и руками мало что получается. А здесь я все-таки поближе к моему Хасану, который наблюдает отсюда за небом.

— Хасан на городской стене.

— Когда же мой господин успел спуститься вниз? Я должен с ним поговорить!

— Поговоришь с ним завтра, а теперь иди спать.

— Возьми пастилу, — кричит Осман Пинару, шагая рядом с ним.

— Я возьму ее с собой в бой.

— Господи, — говорит Осман, обращаясь к Богу напрямую, — наконец-то я понял, что задумал мой Хасан. Но если бы ты захотел помочь ему, никакой бой нам не понадобился бы. Не будь только таким глухим и равнодушным.

Наступает ночь. Однако при свете бледной луны, когда глаза привыкают к темноте, на фоне черного неба удается различить силуэты кораблей, похожих на замки и зубчатые башни, целый лес стройных мачт с убранными парусами и поднятыми флагами.

— Судно Кортеса прямо посередине, — говорит Пинар Анне, которая, радуясь, что вновь обрела своего верного друга, держит его за руку. — Как бы я хотел, чтобы ты на нем тоже побывала! На судне полно золота и всяких диковинных вещей. Кортес возвращался в Испанию, но по пути встретил императорскую флотилию и присоединился к ней. А заодно привез меня домой. Какие удивительные страны я повидал! Наверно, чтобы рассказать тебе о них, мне понадобится дней сто!

— А пока тебе придется кое-что рассказать мне, — говорит Хасан, спускаясь со сторожевой вышки, где выслушивал сообщение начальника стражи. — У тебя наверняка есть сведения об армии императора.

— Я знаю то же самое, что знает главнокомандующий Ферранте Гонзага, а может быть, даже больше.

— Ты все такой же лгунишка, — говорит Хасан, беря его под руку и удаляясь вместе с ним, — но ты по крайней мере знаешь, в каком месте собираются нас атаковать мальтийские рыцари?

Анна смотрит им вслед и, когда они совсем исчезают в темноте, вдруг бежит за ними, зовя Хасана.

— Что случилось, любовь моя?

— Ничего. Просто мне страшно. Я хотела бы остаться с тобой.

— Это невозможно, — спокойно отвечает Хасан, обнимая ее.

— Я знаю, — говорит Анна, целуя его глаза, губы, руки. — У меня тоже много забот. До завтра. Если, конечно, доживем.

— Я знал, что здесь нас ждут тяжелые испытания, и все-таки привез тебя сюда. Ты меня прощаешь?

— Обманщик! — отвечает Анна, которая уже успела взять себя в руки. — Как будто это ты увез меня с охоты на кабана! Пинар, — говорит она, обращаясь к своему другу, — у меня тоже было приключение, о котором я сама расскажу тебе, прежде чем другие наговорят всякого.

— Рум-заде сказал мне, что тебе нужно научиться плавать. И больше ничего. Потерпи немного. Как только мы расчистим море, я сам этим займусь. Ведь я плаваю лучше всех на свете.

— До завтра.

Проходя мимо одной из сторожевых башен, Анна присоединяется к группе женщин, скатывающих тряпичные мячики: когда придет время, они обмажут их смолой, подожгут и станут бросать вниз, на врага.

Другие женщины выходят из города, одетые в черные платья, чтобы их не было видно в темноте, и поднимаются на холмы с той стороны, где расположилась лагерем армия императора. Свой спектакль они разыгрывают вместе с женщинами, оставшимися в городе.

Начинают те, что на городских стенах. Такими же пронзительными воплями, что и накануне, они пробуждают от первого сладкого сна солдат, которые находятся в непосредственной близости от стен города и теперь испуганные, встревоженные и раздраженные снова вынуждены маяться целую ночь.

И как только умолкают женщины на городской стене, эстафету перехватывают женщины на холмах, пробуждая своими нечеловеческим криками самые отдаленные отряды императорского воинства: тут и рычание зверей — настоящих или фантастических, и вой ветра в бурю, и шум потоков воды, раздающийся то в одном, то в другом месте. Женщины, которые вышли из города, были специально отобраны среди самых молодых и проворных: они стремительно перебегают с одного холма на другой, сходятся вместе, разбиваются на группы, прячутся в кустах, распластываются на земле, спускаются по склону почти до самого лагеря и снова убегают. Вряд ли кто-то из солдат императора рискнет подняться наверх, чтобы прогнать их. Но если бы решился, то обнаружил, что они готовы защищаться с помощью смертоносных ножей.