Джулия Хилпатрик - Последняя любовь Скарлетт
– Мисс Строуберфилд… Мистер Хайнхилл… Мистер Перкинсон… – произнес Батлер, приглашая гостей занять места за столом.
Ретт опустился на стул во главе стола, Ален сел рядом с Джессикой. Роберт занял пустующий стул Луизы по правую руку от Батлера.
…Ужин подходил к концу, но натянутость и неловкость, которые проявились в начале вечера, так и не смогли покинуть всех присутствующих. Общий разговор не получился.
Ален был бледен, брови его были постоянно нахмурены. Он почти все время молчал, ограничиваясь иногда короткими просьбами передать какое-либо блюдо или прибор. Ретт не поднимал глаз от тарелки.
Один только Роберт старался расшевелить компанию.
– Это вино из ваших имений, мистер Батлер? – спросил юноша, указывая рукой на хрустальный графин.
Ретт, занятый своими мыслями, не ответил.
– Да, молодой человек, – произнесла Саманта, которая стояла чуть поодаль.
– А где они находятся? – спросил Роберт уже у Саманты.
– Недалеко отсюда, ответила служанка. Несколько десятков миль. Тара, может слышали?
Роберт отрицательно покачал головой.
Снова воцарилось молчание. Внезапно Роберт, скосив глаза на Батлера, который сосредоточенно смотрел в тарелку, разразился хохотом.
Все оторвались от тарелок и посмотрели на Хайнхилла как на сумасшедшего.
– Все нормально, леди и джентльмены! – успокоил их Роберт и обратился к Ретту, преодолевая очередной взрыв хохота:
– Не отчаивайтесь так, мистер Батлер! Мы скоро покинем ваш гостеприимный стол!
Ретт недоуменно смотрел на Роберта. А тот продолжал, нимало не смущаясь:
– У вас такой серьезный вид, мистер Батлер… Бьюсь об заклад, что вам не очень хотелось приглашать нас к ужину. Это все Джессика…
– Ничего подобно! – встрепенулась девушка. – Клянусь…
– Нет, инициатива была моя, – несколько рассеянно проговорил Ретт.
– Тогда почему вы с нами не разговариваете? – спросил Роберт.
Джессика положила свою ручку на широкую ладонь Ретта Батлера.
– Мы все отчего-то раскисли, – сказала она, оглядев всех сидящих за столом, – не только мистер Батлер… Впрочем, иначе и быть не может. Куда ни повернешься, всюду сплошные трагедии…
– Если бы вы знали, – воскликнул Роберт, – что творится в доме моих родителей! Я уже три недели не ходил туда обедать, а сегодня пошел. Во главе стола – папа, у которого целую неделю бастуют рабочие и который пребывает в ссоре с моим братом… Сидит и молчит, точь-в-точь как вы, мистер Батлер. Но у вас не бастуют рабочие – вы им порядочно платите! И у вас нет взбунтовавшегося сына… Вы живете один, разве это не прекрасно? Вас окружают только эти – юноша показал рукой на картины, – милые, покладистые люди, с которыми никаких проблем… Вам с ними хорошо?
Ретт Батлер хотел осадить молодого человека, рассказав о том, как он вернул недавно шестнадцать потерянных миллионов, и с какими страстями ему довелось столкнуться при этом деле.
Однако он не стал этого говорить. Отчасти ему было жаль разбивать доводы молодого человека, отчасти ему было все равно, как о нем думает Роберт… Но самое главное, Ретт увидел, что остальные гости оживились.
Лед был сломан.
– Нет, мистер Хайнхилл! – со смехом ответил юноше Ретт. – Здесь не совсем так, чтобы никаких проблем с картинами… Кое-кто у меня ходит в любимчиках, а кое-кому я даже изменяю.
– Вот как? – подняла брови Джессика.
– Представьте себе! – тихо сказал Ретт.
Он посмотрел на девушку.
– У меня была картина, знаете… Она называлась «Дама с горностаем». Ее я любил, но после смерти жены стал тихо ненавидеть…
– И что же? – спросила девушка. – Вы сожгли ее?
– Нет, вы что? – Батлер изумленно посмотрел на Джессику. – Все было гораздо банальней. Я продал ее.
– Продали? – скривилась Джессика.
– Милая мисс Строуберфилд, – сказал Ретт. – Что с того, что картина внушала страшные ассоциации мне? Для других людей она была по-прежнему приятна. И к тому же, это предмет искусства!
– Как легко вы говорите нам о смерти жены, – тихо заметил Ален.
– Молодой человек, – обратился к юноше Батлер. – Вы не можете знать, что творится у меня в душе! Просто это было так давно…
Он замолчал.
– Мистер Батлер, – проговорила Джессика, которой стало жалко старика. – А как вы относитесь к тем картинам, которые висят у вас теперь?
– По разному! – отозвался Ретт, выходя из оцепенения. – Я долго был неравнодушен, например, к персонажам этой картины, – Батлер показал на портрет семьи, – и даже повесил эту картину у себя в спальне! Но…
Он обвел взглядом присутствующих.
– Более тесное знакомство не способствовало укреплению наших добрых отношений. Очень скоро я рассорился со старшей дочерью. Вон с той, высокой…
Ретт показал на девушку, изображенную на картине. Все повернули головы и посмотрели на полотно.
– А с кем из членов новой семьи, – появившейся в вашем доме, вы намерены рассориться? – спросила Джессика.
Батлер оторвал взгляд от картины и повернулся к девушке. У него был такой вид, будто он не понял вопроса.
– Какой семьи? – спросил он. – Вот этой?
Он обвел рукой, показывая поочередно на всех присутствующих за столом.
– Я с ними уже рассорился! – с напускной суровостью проговорил Батлер. – Со всеми, и немедленно!
– Но вы уже с ними помирились! – живо возразила девушка. – Ведь об этом говорит сам факт присутствия нас всех здесь!
Ретт ответил с легким волнением:
– Я стар, милочка! А старики – разве вы этого не знаете – странные существа! Вздорные, нетерпимые, безоружные перед внезапными приступами одиночества, которое они сами создали и право на которое они бросаются отстаивать всякий раз, когда кто-то, по их мнению, на него посягает. Но потом наступает кризис. Вот во время одного такого кризиса я и пригласил вас всех сюда!
Роберт отложил вилку.
– Но когда мы появились, этот кризис уже прошел, правда? И вы, мистер Батлер, снова заняли оборонительную позицию…
– Тем хуже для мистера Батлера! – весело воскликнула Джессика. – Мистер Батлер, дорогой, – она перевела взгляд на Ретта. – Неужели вы не поняли до сих пор, что вашему одиночеству бесповоротно пришел конец? Нам здесь слишком хорошо, так что вы часто будете видеть нас за этим прекрасным столом!
Она насмешливо посмотрела на Хайнхилла и сказала:
– Твое место, Робби, будет вон там, рядом с мистером Батлером! А во главе стола посадим маму, если уж мы образуем семью…
Вдруг все услышали стук шагов и повернули головы к дверям.
В столовую вошла Луиза, одетая в очень элегантное платье.
– Что я слышу? – сказала она. – И я тоже буду членом этой семьи?
