Александра Риплей - Возвращение в Чарлстон
– Как в вас, Гарден. Это и есть вы, Жарден.
– О, Люсьен, мне еще никогда не делали такого комплимента.
Она положила ладонь на его руку. Он накрыл ее сверху другой рукой.
– Это не комплимент, Гарден. Не только комплимент. Это предложение. Я был несчастен без вас. Без вас для меня нет смеха, нет жизни. Лишь ваше присутствие делает мои дни светлыми. Вы нужны мне.
Гарден убрала руку. Она почувствовала себя обманутой.
– Я думала, вы мой друг, – сказала она.
– Разумеется, я ваш друг. Как бы я мог любить вас, если бы мы не были друзьями? Я не сказал себе: в этой девушке есть красота и страсть, я соблазню ее. Я сказал: эта девушка должна больше смеяться, я стану ее другом. И стал им. Я вовсе не собирался влюбляться. Только когда вы уехали, я обнаружил, что там, где был свет, наступила тьма. Только потеряв, я понял, что это было. Скажите мне, Гарден! Скажите правду. С вами было не так? Вы не почувствовали, что вам не хватает смешного человечка с большим носом?
– Да, почувствовала. Но мне не хватало друга, Люсьен. Не возлюбленного.
– Вы ошибаетесь, Гарден. Вы не хотите позволить себе понять. Нет более истинной любви, чем та, которая не смешивается с излишне разгоряченными телами. Мы любим друг друга. Ум, душу, смех, шутки, музыку. Такая любовь редко приходит и никогда не умирает. Спросите себя, что вам нужно для полноты жизни. Если вы ответите – Люсьен, не отворачивайтесь, иначе всю оставшуюся жизнь будете ощущать пустоту. Ничего не отвечайте сейчас. Вы должны поговорить со своим сердцем, не со мной. А сейчас мы выпьем отличного французского вина и поговорим о планах на ваши духи. Может быть, сделать флакон в виде женской фигурки? Мне втайне всегда хотелось собирать маленькие статуэтки – все эти изящные дрезденские безделушки, английский фарфор, китайские собачки, крошечные фигурки, которые выигрывают на ярмарках. А что вы думаете, мой цветок, насчет того, чтобы налить ваши духи в миниатюрные Швейцарские Альпы? С сенбернаром вместо пробки?
Гарден, как он и рассчитывал, рассмеялась. Теперь они снова смогли разговаривать, как всегда. И смеяться. И молча разделять чувство одиночества, которое излечившийся наркоман испытывает перед лицом обычного мира.
В шесть часов Люсьен сказал, что должен уходить.
– У меня встреча с носом-соперником. Мы слегка выпьем вместе. Я – чтобы утопить свою жалость к нему, а он – чтобы как-то жить дальше, зная, что никогда не сможет стать таким великим, как я. Завтра, Гарден, я приду на вернисаж вашего третьеразрядного художника. Я встречусь с вами перед самой прискорбной картиной, выбрать которую, без сомнения, будет весьма сложно. И вы скажете, решили ли сделать нас обоих счастливыми. А до тех пор вы должны поговорить со своим внутренним «я». Мой поезд уходит завтра вечером. Я заказал два купе. Я хочу, чтобы вы уехали со мной и ничего с собой не взяли. Я хочу дать вам новую жизнь. Я люблю вас всей любовью, которую знал мир, моя Жарден. Возьмите ваши духи и ступайте. И приходите ко мне завтра.
Гарден поехала домой в своей новой машине. У нее едва хватило времени принять ванну и переодеться к ужину. Потом друзья Вики повезли Ская в ночной клуб на поиски развлечений, хотя его простуда еще не прошла.
Гарден весь вечер была очень тиха и задумчива. Но никто ничего не заметил. Теперь она всегда была очень тихой.
Но сегодня она была другой. Она изо всех сил пыталась разобраться в себе. Она думала о Люсьене, ей хотелось бы поговорить о нем с другом. Но он и был ее единственным другом.
Далеко от Парижа доктор Маттиас говорил о Люсьене со своим другом.
– Это настоящая трагедия, – говорил он. – Я смог вылечить его от пристрастия к кокаину, но ничего нельзя сделать с тем, что толкнуло его к этому. У него наступает последняя стадия сифилиса. Трагедия.
76
Гарден проснулась с ощущением, что сегодня особенный день. Она нашарила колокольчик на столике. Как все по-другому, если день начинается с ощущения счастья!
Она сидела, откинувшись на подушки, и ждала, когда какая-нибудь Мари принесет ей поднос с завтраком. Она вспомнила, что сделало этот день таким необычным. Люсьен.
– Доброе утро, Мари, – сказала Гарден. Интересно, а что она подумает, если сказать ей: «Прощайте, Мари?»
– Доброе утро, мадам, – ответила девушка. Она отдернула занавески и впустила в комнату чудесное солнечное утро. – Сегодня почти весенний день.
«Так и должно быть, – подумала Гарден. – Дождь кончился, пора начинать все заново». Она налила себе кофе, вдыхая его густой аромат. Он наверняка окажется вкусным.
В тот день пришло много писем. Гарден быстро просмотрела их. Может быть, там есть записка от Люсьена. Нет. Ну и ладно. Возможно, они были не слишком осторожны. Тельма прислала свои неразборчивые каракули ни о чем. Письмо от матери. Что ей надо теперь? Гарден не стала вынимать письмо из конверта. Письмо от мисс Мак-Би, благодарит за деньги для Эшли-холл. Гарден подумала о подлинной причине этого дара и улыбнулась. Боже мой, Уэнтворт Рэгг тоже написала. Положительно, это был день Чарлстона.
Мисс Трейджер постучала и вошла в комнату.
– Миссис Харрис, звонил Александр, подтвердил время вашей встречи. Десять часов. Я обещала перезвонить. В вашем расписании этого нет. – У мисс Трейджер был чопорный, недовольный вид, как всегда, когда Гарден что-то меняла в своих планах.
– Да, мне следовало предупредить вас, мисс Трейджер. Позвоните им и подтвердите. Я приеду.
– Есть еще какие-то изменения, миссис Харрис? У меня записаны примерка у меховщика, обед с миссис Паттерсон, вернисаж в галерее «Мишель», поезд в Ниццу в восемь тридцать.
– Совершенно верно, мисс Трейджер. Положите, пожалуйста, расписание на туалетный столик. И скажите Коринне, чтобы приготовила ванну. Мне уже надо вставать.
Гарден всыпала в ванну соль, которую ей дал Люсьен, и погрузилась в воду по самую шею. Она хотела, чтобы каждая ее пора источала благоухание.
– Коринна, – позвала она, – перелейте немного новых духов во флакон. Я возьму их к парикмахеру. Пусть добавят их, когда будут ополаскивать волосы.
Гарден закрыла глаза и глубоко вдохнула запах. Люсьен сразу узнает его, он поймет, что это значит.
– Пожалуйста, Коринна, приготовьте синий костюм от Шанель и обычные украшения. – Он сказал, что больше всего она нравится ему в синем.
– Девять часов, мадам.
– Уже иду. – Гарден улыбнулась старательной невозмутимости голоса Коринны. Весь дом будет ломать голову, почему она поднялась в такую рань. Ну что ж, завтра узнают. Вот уж тогда им будет о чем поговорить.
Синяя шелковая сорочка приятно холодила кожу, и Гарден почувствовала, что кровь жарко стучит у нее в висках. Она нанесла духи Люсьена на шею, запястья, сгибы локтей, под коленями и между грудями.
