Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Восхождение царицы
Столы стояли и на Форуме, и на месте торговых рядов. Лучшими считались те, что располагались неподалеку от дома Цезаря, но тысячи других теснились возле недостроенной базилики Юлия, вокруг храма Кастора и Поллукса, около ростры и курии. Виа Сакра, где с грохотом проезжали триумфальные колесницы, теперь заполнилась бражниками и гуляками, танцорами, акробатами и виночерпиями. Повсюду горели факелы, на ростре играли музыканты.
За особым столом пировал сам Цезарь с членами семьи, за соседним столом — виднейшие магистраты и сенаторы. Я узнала Цицерона, Лепида, Брута и некоторых других. «Друзья и союзники римского народа» собрались за моим столом: мавританские цари Бокус и Богуд, правители Галатии и Каппадокии, послы, прибывшие из городов Азии. Я невольно присматривалась к Богуду, видному мужчине с ястребиным носом, пытаясь представить себе, как выглядит его жена Эвноя. Интересно, почему она не приехала в Рим? Может быть, ей запретил Богуд? Или Цезарь? Честно говоря, я сгорала от любопытства.
По всему Форуму шумел буйный пир, фалернское делало свое дело. Поскольку это вино было редким и дорогим, все считали своим долгом не упустить возможность и выпить его как можно больше. Многоголосый шум возрастал, отдаваясь эхом от камней. Я увидела, как несколько человек пустились в пляс вокруг колонн храма Сатурна, а еще одна пьяная компания пыталась совместными усилиями перевернуть каменные скамейки. На ступеньках курии пьянчуги затеяли певческое состязание, а когда один из них свалился и покатился, словно бочонок, вниз по лестнице, остальные чуть не лопнули со смеху.
Женщины пили, не уступая мужчинам. Они вплетали в волосы цветы и порывались танцевать и петь. Действие хмельного усиливалось ночной жарой. Я чувствовала, что пот льется по моему лицу и спине, платье прилипает к телу, украшения стали тяжелыми, как оковы. В такую ночь лучше обойтись без соприкасающегося с кожей металла.
Когда ужин подошел к концу, но гульба только подбиралась к наивысшей точке, Цезарь неожиданно встал. Грянули трубы. Он схватил факел и вспрыгнул на стол.
— Друзья! Я не хочу больше откладывать посвящение моих даров римскому народу. Зачем ждать дневного света, когда горят тысячи факелов? Зачем дожидаться следующего дня, когда все уже собрались? — воскликнул он.
На дальнем конце Форума его никто не услышал: люди продолжали жадно есть, пить и танцевать. Зато вокруг нас все притихли и прислушались.
— Я желаю, чтобы Рим стал самым красивым городом в мире. И с этой целью я выстроил для него новые здания.
Двое солдат подошли и встали по обе стороны от Цезаря, как жрецы в полосатых тогах.
— Идемте со мной, я хочу их вам показать!
Он взял Кальпурнию за руку, и остальное семейство послушно двинулось за ними. По пути присоединялись другие, и когда Цезарь подошел к почти завершенной базилике Юлия, позади него собралась изрядная толпа.
— Я дарю этот новый крытый рынок и общественное здание гражданам Рима, — объявил он. — Наши старые публичные строения уже не отвечают городским нуждам, они слишком малы и имеют устаревший вид. Это здание, нареченное базиликой Юлия в честь моего рода, навечно передается вам!
Толпа отозвалась восторженными криками, бурными, хотя не совсем внятными.
Потом Цезарь повернулся и направился на север, к белоснежному новому Форуму и возведенному на нем храму. Остановившись у входа, Цезарь взмахнул факелом.
— Новый Форум для нового дня! — возгласил он. — Городу Риму нужен новый Форум!
Собственно говоря, строительство шло у всех на глазах, однако зрители смотрели с интересом, поскольку вопрос о новом Форуме казался спорным. Старый Форум, при всех его очевидных недостатках, был священным местом, неразрывно связанным со значительнейшими вехами римской истории. Именно здесь Юпитер остановил нападение сабинян, именно здесь доблестный Марк Курций бросился в таинственный бездонный провал, который после этого исчез. Со старым Форумом связано множество историй и легенд, дорогих сердцу каждого римлянина. А что даст им новый? Не может быть, чтобы дело ограничивалось желанием Цезаря предоставить городу больше делового пространства! Нет, наверняка он руководствовался и другими мотивами.
Я чувствовала, что люди мучительно пытаются понять, в чем тут подвох. Увы, когда речь идет о Цезаре, многие готовы поверить в худшее.
— Идем! Следуйте за мной! Ступайте по траве, сюда! — уговаривал он, но римляне упирались, как напуганные дети.
В конце концов Цезарь в одиночку пересек полосу травы и поднялся по ступенькам храма. Он постоял там несколько мгновений: в профиль ко мне, одна нога на ступеньку выше другой. На фоне беломраморного храма его одеяние триумфатора выглядело темнее, чем вино в моей чаше.
Потом по ступеням поднялась группа стражей с факелами, и когда они вступили под свод, внутреннее пространство неожиданно осветилось. Лишь тогда приглашенные медленно двинулись к храму.
Я сомневалась, нужно ли мне последовать за ними; я-то знала, что им предстояло увидеть. Однако я понимала, что, если я не войду, это будет истолковано как робость, и заставила себя направиться туда, где стояли три изваяния — богини Венеры, Цезаря и мое собственное.
Народ воззрился на статуи в изумлении. Кальпурния все еще держалась за руку Цезаря, но глаза ее были опущены. Громкие голоса стихли.
Цезарь не сказал ничего, но он заставил их увидеть это. Он показал, что считает меня частью своей семьи, причем не в земном, но в божественном смысле. Я устыдилась того, что не доверяла ему и устроила неловкую сцену признания Цезариона.
Люди замерли перед изваяниями в подобающем благоговении, словно сами обратились в камень, а потом повернулись и молча вышли один за другим. Прочесть по их лицам, что они думают, мне не удалось.
— Прародительница Венера благоволит ко мне! Она даровала мне победы, которые мы сегодня празднуем! — воскликнул Цезарь. — Богиня, я почитаю тебя и приношу тебе дары! Благослови своих потомков Юлиев, всех без изъятия, дабы они служили Риму, принося ему честь и славу!
Жрецы поклонились и положили перед центральной статуей жертвенные дары.
Семья окружила Цезаря, словно намеревалась защитить его от злоумышленников. В первую очередь родные ограждали его от трех статуй, явно не считая их благодетельными.
Снаружи толпа разбилась на тысячи групп: остатки еды собирали со столов, пустые амфоры из-под вина — их набрались целые горы! — грузили на крепкие телеги. Добропорядочные трезвые граждане расходились по домам, однако пьянчуги, гуляки и ветреная молодежь оставались на улицах.
