Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3
И опять мысли Рамис обрели форму слов в голове Аурианы.
— Значит, это смерть, о которой говорится в рунах: ты погибла смертью змеи и избавилась от старой жизни, сбросив ее с себя, как змеи сбрасывают отжившую свое кожу. И ты сможешь теперь родиться в новую жизнь, куда более широкую. В ней ты познаешь, где кончается небо. И по этой причине тебя побудили выполнить последнее задание с помощью твоих волос. Потому что на нашем последнем собрании мы назвали тебя в числе Девяти Святых, царствующих над всеми племенами, а Девяти Святым запрещено прикасаться к железу.
Онемевшие конечности Аурианы снова заполнились быстрой кровью, оживившей их, и к ней постепенно вернулось сознание. Она подумала: «Со мной сыграли идиотскую шутку! Подарить мне ту самую судьбу, которой так опасалась моя бедная мать, чтобы избавить меня от нее!»
— Ты долго удивлялась, почему я пришла на твое рождение и дала тебе имя жрицы. Ты спрашивала, почему тебя привели на мой остров в священный полуночный час. Слушай хорошенько, теперь я могу сказать тебе причину. Когда я умру, ты станешь Веледой вместо меня. Ты, и никто другой, поднимешься на высокую башню Той, Кто Видит.
Глава 59
По истечении некоторого времени дверь гладиаторского выхода отворилась. Из нее вышли Акко и Метон. Осторожными шагами направились они к лежавшим на песке Аристосу и Ауриане, которые хоть и не подавали признаков жизни, тем не менее внушали благоговейный ужас и почтение. За Акко и Метоном, выстроившись в ряд, следовали пять младших наставников, вооруженные копьями и мечами.
Тупым концом копья Метон дотронулся до плеча Аурианы, но та не пошевелилась. Со стороны могло показаться, что она мирно спит, положив для удобства голову на плечо Аристоса. Ее темно-бронзовые волосы разметались во все стороны, образуя большой круг, накрывший этих двоих подобно савану. Метон с опаской обошел вокруг тел. Повернув копье, он острым концом откинул волосы в сторону и увидел лицо Аристоса. Поразившись увиденному, он попятился, со свистом втягивая в себя воздух, и столкнулся с Акко.
Никаких сомнений быть не могло. Аристос умер. Его лицо производило ужасное впечатление. Глаза выкатились из орбит и ошеломленно уставились в пустоту. Щеки приобрели багрово-черный оттенок, а открытый рот был похож на отверстие пустого бурдюка для вина. Вывалившийся из него язык придавал лицу жуткое сходство с физиономией Горгоны.
— Клянусь челюстями Цербера! — прошептал Метон, опять уронив волосы Аурианы на лицо Аристоса. — Она задушилась!
Успокоенные этим известием, младшие наставники поспешили подойти и окружили оба тела. Метон долго всматривался в человека, обучению которого он посвятил столько сил и времени, и чьи успехи обеспечивали ему неплохой доход. Его взгляд был полон печали. Так сожалеют о смерти любимой гончей или любимой певчей птице. Такого гладиатора, как он, больше не будет.
Тонкий слой песка, налипший на влажное тело Аристоса, делал его похожим на гигантского призрака. Огромная рука с мощнейшими мускулами бессильно валялась на песке. Теперь в ней не было мощи, она была не способна поднять даже себя. Метон держался от тел на почтительном расстоянии, словно там лежала только что убитая гадюка. Трудно было поверить, что Аристос больше не сможет причинить вреда даже мухе. Какой печальный и несолидный конец для одного из величайших гладиаторов, которых когда-либо воспитала Великая школа!
— Отважная женщина! — произнес Акко. — Она совершила невозможное и заплатила за это своей жизнью. Да это же чудо из чудес! Она убила Аристоса! Только подумать! Одна из моих учениц, ты же знаешь! Мы устроим ей похороны не хуже, чем Родану. Если понадобится, я сам соберу деньги.
С разных сторон стали доноситься крики недоумевающей публики.
— Кто победил?
— Аристос! Хватит! Вставай! — орали его поклонники. — Аристос — король!
Однако большая часть зрителей пребывала в замешательстве, не зная, радоваться или грустить.
Первым от шока, поразившего всех, оправился Метон. Он подошел к Ауриане, намереваясь стащить ее труп с тела Аристоса. За его спиной уже показались бежавшие рысцой нумидийцы, несшие двое носилок для мертвецов. Но едва лишь Метон протянул к Ауриане руку, она внезапно встрепенулась. Метон в испуге вздрогнул и резко отдернул руку.
Устало, с невероятными усилиями Ауриана приподняла голову — сонная Афродита, поднимающаяся из океана своих волос. Даже это простое движение показалось ей землетрясением и произвело титаническое воздействие на ее тело.
— Ауриния жива! — восторженно взревели тысячи глоток, заставив Метона заткнуть уши. — Да здравствует наша Ауриния!
Она протянула руку в запекшейся крови Метону, чтобы тот помог ей встать. Ее глаза не светились победным огнем, Метон это видел явственно. В них было лишь странное, теплое спокойствие, как будто она побывала в объятиях матери, утешившей ее после ночного кошмара.
Сторонники Аристоса стали снимать свои сандалии и швырять их в своего любимца, тщетно пытаясь заставить его встать. Они были уверены, что он жив и смеется в лицо смерти. Даже после того, как они увидели его лицо и после того, как нумидийцы кое-как взгромоздили его тушу на носилки, подняли их на плечи и направились к выходу, в их сознании никак не укладывалась мысль, что их кумир, непревзойденный король арены, погиб.
— Наказать ее! Отрубить ей голову! — злобно орали эти люди, оскалив рты и захлебываясь пеной.
Сторонники Аурианы откровенно потешались над ними, показывая на них пальцами. Многие же завсегдатаи Колизея еще долго упорствовали в своем заблуждении относительно мнимой смерти Аристоса, зловещий призрак которого никак не мог успокоиться. Некоторые утверждали, что видели его поздно ночью, когда он, войдя в свой излюбленный кабачок, потребовал кувшин вина. Другие настаивали на том, что он продолжает тренироваться втайне от всех. Они говорили, что Аристос очень ловко провел всех и обязательно вернется на арену, если не на этих Играх, то на следующих. Даже после его нынешних похорон, которые по своему размаху затмили государственные, все же оставались и такие, которые ничему не верили и утверждали, что сожгли тело другого, а Аристос жив.
Поднявшись с помощью Метона, Ауриана услышала бурю аплодисментов и восторженный рев публики, волнами захлестнувший Колизей. Ей показалось, что эти волны подхватили ее и понесли.
«Они ничего не знают обо мне, — подумала Ауриана, — ничего о том, почему я это сделала, однако нужно ли волне знать того, кого она несет?»
— Приведи коня! — приказал Метон помощнику. — Иначе мы не пробьемся сквозь толпу.
