Майкл Скотт - Династия Рейкхеллов
Будь ее воля, Луиза предпочла бы дождаться Джонатана в доме Рейкхеллов, но щепетильная ситуация требовала присутствия ее и ее сына в порту. Многие будут наблюдать за тем, как Джонатан впервые здоровается со своим сыном и наследником, и если лишить их такого удовольствия, это неминуемо вызовет сплетни.
Поэтому Луизе пришлось участвовать в этой массовой встрече и притворяться женой моряка, который вот-вот сойдет на берег с корабля. За все годы знакомства с Джонатаном она никогда не испытывала душевной близости к нему, а сейчас, после того как она переехала в дом его отца и стала пользоваться именем Рейкхеллов, она чувствовала себя еще более чужой ему. Она совершенно не представляла, как Джонатан может отреагировать на нее и ребенка, и молила Бога дать ей силы, чтобы выдержать предстоящее ей испытание.
На борту «Летучего дракона» матросы, убиравшие паруса, широко улыбались, а завидев своих жен и других родственников, громко приветствовали их.
Эдмунд Баркер, — стоя на мостике, поднял свой бикорн и помахал им, когда заметил в толпе Руфь, а его сдержанная улыбка говорила сама за себя.
Джонатан и Чарльз одновременно заметили Джеримайю Рейкхелла и отдали ему честь. Затем Чарльз заметил в стороне бледную Луизу, но промолчал. Отчетливо помня теплое и нежное прощание Джонатана с Лайцзе-лу, он счел мудрым не вмешиваться в эти деликатные и сложные отношения.
Пока корабль подходил к стоянке, находившиеся на борту не могли видеть Джулиана по той простой причине, что его загораживала толпа. Луиза подержала его несколько минут на руках, но ребенок начал капризничать. Теперь, кода он научился ходить, ему не нравилось сидеть на руках, и он требовал опустить его.
Как только клипер пришвартовался, матросам разрешили сойти на берег к ожидавшим их семьям. Потом они снова вернутся, чтобы просушить паруса и выполнить другую необходимую работу, прежде чем уйдут в честно заработанный трехнедельный отпуск.
Традиция требовала, чтобы офицеры вели себя более сдержанно. Грузчики займутся их рундуками в свое время, и Эдмунд Баркер сошел на берег налегке, под аплодисменты толпы и подошел прямо к жене, заключив ее в долгие объятия.
Крики стали еще громче, когда Чарльз Бойнтон сошел по трапу, приветствовал дядю и обнял Джудит Уокер.
Буря аплодисментов встретила Джонатана, когда он, водрузив на голову бикорн, стал спускаться по трапу. Он улыбнулся отцу, затем посмотрел чуть дальше. В этот момент ему показалось, что его окунули в ледяную воду, и улыбка застыла у него на лице.
В стороне от всей семьи стояла Луиза, держа за руку мальчика, которому на вид было около года.
Одного взгляда Джонатану было достаточно, чтобы понять, что ребенок — его сын. Черты лица, волосы, глаза — все неоспоримо говорило о том, что это Рейкхелл.
В этот момент Джонатан ощутил, что мир рушится вокруг него.
— Добро пожаловать домой, сын, — сказал Джеримайя достаточно громко, чтобы остальные могли услышать его. — Прими мои поздравления с твоими достижениями.
— Благодарю, сэр, — ответил Джонатан, зная, что он обязан соблюсти все приличия. — Буду признателен, если вы отметите время моего прибытия в свидетельстве. — Его рука слегка дрогнула, когда он передавал документ отцу.
Пока Джеримайя вносил необходимые данные в документ, он тихо произнес:
— Мне нужно поговорить с тобой наедине, Джонни. Луиза никогда не видела письма, в котором ты просил ее разорвать вашу помолвку. Письмо пришло за один день до рождения твоего сына. Так что Луиза не имеет представления, что ты просил ее об этом. — В голосе отца звучало сочувствие.
— Я… я благодарен тебе за предупреждение, папа, — сказал Джонатан, безуспешно пытаясь скрыть свою боль.
Затем, расправив плечи, он пошел рядом с отцом по пирсу. Это был самый длинный путь из всех, что ему приходилось проделывать в жизни.
Джеримайя знал, что необходимо преодолеть напряженность.
— Джулиан, — позвал он, — иди, встречай своего отца.
Малыш вырвался из рук Луизы и побежал по пирсу с такой быстротой, насколько ему позволяли его короткие ножки.
На какую-то долю секунды Джонатана охватило чувство бессильной злобы и отчаяния. Ребенок лишал его навсегда счастливой жизни с единственной женщиной, которую он когда-либо любил или полюбит.
Но он все-таки сумел взять себя в руки, сказав себе, что не стоит быть глупцом. Крушение счастливейшего будущего, о котором они мечтали с Лайцзе-лу, не могло быть виной этого малыша, который не просил явиться в этот мир.
Джулиан доковылял до деда, которого знал и любил, не обращая внимания на незнакомца.
Джонатан протянул руки, подхватил малыша и подержал его на вытянутых руках.
— Ну вот, — сказал он, — ты меня еще не знаешь, как и я ничего не знал о твоем существовании, так что нам нужно спешно знакомиться. Я твой папа.
— Папа, — повторил Джулиан с сомнением. Джонатан прижал к себе мальчика, и в эту секунду его неприятие ребенка улетучилось, чтобы никогда больше не вернуться. Это был его сын, первый прямой наследник Рейкхеллов в его поколении, и мальчик уже занял надлежащее ему место в династии.
Луиза стояла одна, у входа на причал, пытаясь преодолеть охватившее ее чувство ужаса.
Чувствуя на себе взгляды десятков людей, Джонатан, продолжая держать сына, наклонился, чтобы поцеловать Луизу. Губы его были столь же холодны, как и ее.
— Мне жаль, что все так случилось, — пробормотала она, и голос ее был слышен только Джонатану. — Я дважды писала тебе, но я… я полагаю, ты так и не получил моих писем.
— Нет, не получил, — ответил он, а голова у него все еще шла кругом. — Но не стоит чувствовать себя виноватой. Я полностью возьму всю вину на себя.
— Что сделано, то сделано, — прошептала она.
В этот момент Джулиан начал крутиться, показывая, что хочет, чтобы отец опустил его, и тем самым несколько разрядил напряженность.
Джонатан повернулся, чтобы приветствовать сестру и ее семью и принял сухие поздравления Брэда Уокера с такой же сухой улыбкой. Он давно не вспоминал о Брэде, но было совершенно очевидно, что зять не любит его. Однако голова его была слишком занята другими проблемами, чтобы беспокоиться об этом.
Чарльз Бойнтон на секунду взял его за руку. Джонатан оценил этот жест. Чарльз был единственный из присутствовавших, кто мог понять его растерянность и зияющую пустоту, которая, Джонатан знал, будет все глубже, а боль — всё сильнее.
На пирсе присутствовало несколько плотников, работавших на строительстве «Летучего дракона», и Джонатан выполнил свой долг. Он поговорил с каждым из них, поблагодарив за их роль в установлении клипером поразительного рекорда.
