Анн Голон - Неукротимая Анжелика
— Нет! — содрогнувшись, воскликнула она. — Нет… Еще не время.
— Так отдадимся на волю Провидения!..
И вот судьба нанесла беспощадный удар. Ее секира грянула нежданно. Это случилось в одно мягкое, свежее утро, когда Анжелика велела направить свой зашторенный экипаж, запряженный двумя мулами, в пальмовую рощу. Она получила от Савари записку, принесенную, хоть и не без препирательств, Фатимой. В ней он просил Анжелику прийти в пальмовую рощу к хижине, построенной для садовников. Жена одного из них, Бадиге, покажет ей, где находится ее старый друг.
Под мягко изогнутыми пальмовыми ветвями блестели зрелые янтарные финики. Рабы собирали их. У хижины садовников Бадиге подошла к коляске Анжелики, слегка раздвинувшей занавеси. Эта рабыня была взята в плен вместе с мужем. Две ее сестры, захваченные вместе с ней, попали в плен к Абдель-Ахмету, но сама она получила право остаться вместе с мужем. Мулей Исмаил, придерживаясь законов шариата, запрещавшего прелюбодеяние, никогда не разлучал жену с живым мужем. В неволе у нее родились четверо сыновей, ставших товарищами игр маленького принца Зидана.
Стрельнув глазами по сторонам, рабыня шепнула, что старый Савари сейчас неподалеку в роще собирает упавшие финики. Их добавляют в тесто прогорклых лепешек, которыми кормят невольников. Он работает в третьей аллее справа, но уверена ли госпожа в молчании евнухов, сопровождающих экипаж? Анжелика была уверена: к счастью, эти два молодых стража твердо усвоили только одно — Осман Ферраджи советовал им не раздражать француженку.
Направив коляску в указанную аллею, она вскоре обнаружила Савари, маленького смуглого гнома, весело собиравшего плоды в изумрудном сумраке пальм. Место было пустынным, слышалось только несмолкаемое жужжание мух вокруг гроздьев, усыпанных кристалликами сладкого сока.
Савари приблизился. Евнухи попытались преградить ему дорогу.
— Назад, толстые малыши! — добродушно сказал им старик. — Позвольте мне засвидетельствовать почтение этой даме.
— Это мой отец, — вмешалась Анжелика. — Вы же знаете, что Осман Ферраджи позволяет мне иногда его видеть…
Они не стали настаивать.
— Все идет хорошо, — прошептал Савари. Глаза его под очками лучились от удовольствия.
— Вы нашли еще одну залежь минерального мумие? — со слабой улыбкой спросила Анжелика. Она растроганно поглядела на него. Он все больше походил на бородатых хитроумных домовых, что приходят потанцевать у языческих каменных алтарей в полях родного Пуату. Иногда ей казалось, что Савари был не кем иным, как одним из старых добрых домашних духов ее детства, которых она так долго подстерегала в росистой траве, а они следовали за ней по пятам, чтобы охранить ее от напастей.
— Шесть рабов отважились на побег. План у них превосходный. Они не станут связываться с метадорами, которые слишком часто предают тех, кого должны провести на земли христиан. Они собрали сведения у тех рабов, кому удалось бежать, а потом снова случилось попасть в плен. Так они наметили дорогу до Сеуты, узнав о путях, по которым следует идти и которых надо избегать. Время, удобное для побега, настанет через месяц или два. Это пора равноденствия, когда мавры уже не имеют повода сторожить ночью поля, поскольку хлеб и фрукты убраны. Идти придется по ночам. Я уговорил их взять с собой одну женщину. Никто еще не слыхал, чтобы убежала женщина, но я их убедил, что именно ваше присутствие охранит всех. Ведь увидев среди них женщину, все подумают, что это торговцы, а не рабы-христиане.
Анжелика с чувством пожала ему руку:
— О мой дорогой Савари, а я-то упрекала вас, что вы оставили меня на произвол варваров!
— Я сплел мою сеть, — сказал старый аптекарь, — но это еще не все. Вам надо суметь выбраться из крепости. Я изучил все выходы из гарема. На северной стороне, в одном из фасадов, что выходит на целый холм нечистот, недалеко от еврейского кладбища есть маленькая дверца, и она не всегда охраняется. Я поинтересовался у служанок. Она выходит в так называемый «тайный дворик» в двух шагах от лестницы, ведущей в гарем. Вот по ней вам и нужно выходить, разумеется, ночью. За стеной вас будет ждать один из заговорщиков. Но надо знать, что дверца открывается только снаружи и лишь два человека располагают ключом от нее: Осман Ферраджи и Лейла Айша. Это позволяет им неожиданно возвращаться после того, как все видели, что они с большим шумом вышли через парадный вход… Вам нужно выкрасть ключ и передать его кому-то из нас, кто вам откроет…
— Савари, — вздохнула Анжелика, — вы так привыкли сворачивать горы, что вам все кажется простым. Выкрасть ключ у Верховного евнуха, схватиться с пантерой!..
— У вас есть верная вам служанка?
— Да… то есть… не знаю.
Мэтр Савари быстро приложил палец к губам и с легкостью хорька скользнул в сторону, держа корзинку с финиками под мышкой. Анжелика услышала приближающийся конский топот. Мулей Исмаил возник на перекрестке аллей в своем развевающемся по ветру желтом бурнусе. Его сопровождали два алькаида. Заметив экипаж с красными занавесками, он остановился.
Савари опрокинул свою корзину посреди аллеи и принялся громко причитать, отвлекая внимание монарха. Тот медленно подъехал к аптекарю. Неловкость и наигранный страх старого раба разжигали в нем жажду мучительства.
— Ах, это ведь маленький христианский дервиш Османа Ферраджи? О тебе, старый колдун, рассказывают чудеса. Ты прекрасно ухаживаешь за моим слоном и жирафой.
— Да будет благословенна твоя доброта, о повелитель, — пав ниц, заблеял Савари.
— Встань. Не подобает дервишу, священному существу, через которого говорит сам Бог, пребывать в униженной позе.
Савари выпрямился и взялся за корзину.
— …Подожди!.. Я желаю сказать тебе, что негоже присваивать имя дервиша тому, кто остается в заблуждении постыдного вероучения. Если ты владеешь секретами магии, они могут исходить только от Сатаны. Стань мавром, и я приближу тебя к себе, чтобы толковать мои сны.
— Я подумаю об этом, государь, — согласился Савари.
Но Мулей Исмаил был в скверном расположении духа. Он поднял копье и отвел руку для удара.
— Стань мавром, — угрожающе повторил он. — Мавром!.. Мавром!..
Раб сделал вид, что не слышит. Султан ударил его копьем в первый раз.
Старый Савари упал на колени, поднес ладонь к боку, откуда струилась кровь. Другой рукой он поправил на носу очки и поднял на султана полный негодования взгляд.
— Мавром?.. Мне — мавром! За кого ты меня принимаешь, государь?..
— Ты оскорбил веру Пророка! — прорычал Мулей Исмаил, снова вонзив копье ему в живот. Савари вырвал наконечник из тела и попытался выпрямиться, чтобы бежать. Но смог, шатаясь, сделать лишь несколько шагов, так как султан направил коня на него, повторяя: «Мавром! Мавром!» — и каждый раз поражал его копьем.
