Бал кинжалов. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Лоренца присела и поцеловала руку Генриха, которую тот протянул ей, поклонилась королеве, глядя сквозь нее так, словно та была прозрачной, и направилась к двери, но у порога вдруг обернулась:
— С соизволения Ваших Величеств, еще одно слово, сир!
— Я вас слушаю.
— Барон Губерт де Курси, мой свекор, горячо желает, чтобы Его Величество король уделил ему несколько минут для беседы. До сегодняшнего дня ему не удавалось...
— Не будем больше заставлять его ждать! Сегодня я охочусь в Венсене. Передайте ему, чтобы присоединился ко мне в два часа у ворот Сент-Антуан!
— Благодарю вас, Ваше Величество.
***
На улицу Паве Лоренцу отвезла одна из дежурных дворцовых карет. В просторном дворе особняка она увидела другую карету, куда более роскошную, с кучером, лакеем, пажами и охраной. На одежде всех слуг красовались гербы Франции с короной, и все они, кроме седого кучера, были блондинами с волосами разной длины. Заинтригованная Лоренца догадалась, что у герцогини находится с визитом кто-то из королевского семейства, и собралась тихонько проскользнуть в покои, которые были отведены им с графиней Клариссой, но возле лестницы ее остановил мажордом Совгрен.
— Госпожа герцогиня просит мадам баронессу соизволить зайти к ней в Голубую гостиную.
— А господин барон тоже там?
— Он в библиотеке, госпожа баронесса.
— Пойдите и скажите ему от моего имени, что король охотится сегодня в Венсене и предлагает присоединиться к нему в два часа у ворот Сент-Антуан. Я не хочу заставлять герцогиню ждать меня.
Лакей распахнул двери Голубой гостиной, и Лоренца увидела герцогиню Ангулемскую, которая, уютно устроившись у пылающего камина, беседовала с дамой лет пятидесяти, пышной и туго затянутой в корсет, благодаря чему ее грудь переполняла декольте, окруженное чудесными кружевами. Дама была сверх меры насурьмлена и набелена, но держалась царственно, а ее платью из золотистой парчи, расшитому жемчугом, впору было бы позавидовать и самой Марии де Медичи. Золотистые волосы дамы были уложены буклями в высокую прическу, увенчанную жемчужной диадемой. Ее черные глаза под увядшими веками сохраняли живость, а черты лица хранили воспоминание о подлинной красоте.
— Входите, милая Лоренца, — проговорила герцогиня Диана, — я вас представлю «нашей» королеве Маргарите. Она оказывает мне честь, называя своей сводной сестрой, и я, как весь наш добрый народ, не устаю сожалеть о ней, особенно когда вижу ту, которая оказалась на троне.
Так, значит, вот какова прославленная королева Марго, дочь Генриха II и Екатерины де Медичи, против воли выданная за будущего короля Генриха IV накануне Варфоломеевской ночи?[26] Ее многочисленные любовные приключения стали известны всей Европе...
Королева Марго рассмеялась веселым молодым смехом.
— Если вы сожалеете, то я ничуть. Особенно о тех ночах, по счастью, немногочисленных, в которые делила ложе с нашим славным Генрихом. Во-первых, любовью он всегда занимался на скорую руку. Правда, может быть, я ему не слишком нравилась, потому что сам он совершенно не старался вызвать мой интерес, а во-вторых, от него страшно несло потом, а вы знаете, дорогая подруга, как я люблю духи и ухоженных мальчиков. Подойдите поближе, милая, я хочу получше вас рассмотреть, — добавила королева Маргарита, протянув Лоренце руку, унизанную кольцами, и та поцеловала ее. — Вы и в самом деле удивительная красавица. Как же случилось, что наш знаток и любитель дам ни разу не бросил вам платок?
Герцогиня слегка улыбнулась.
— Кто знает, может быть, он и надеялся раньше, что старый де Сарранс одолжит ему свою жену, но все обернулось иначе. По воле Неба, Генрих до безумия влюбился в мою племянницу, а Лоренца нашла свое счастье, выйдя замуж за Тома. Они по-настоящему любят друг друга.
— В любом случае из них получилась красивая пара. Тома великолепно сложен, и вы ему под стать. Вам повезло, что Генрих до безумия влюбился в юную Шарлотту. В их встрече есть что-то необычное, вы не находите, герцогиня? Я не сомневаюсь, что крошка Монморанси будет его последней любовью, а ведь в свое время другая Монморанси помогла нам с ним разлучиться. Вы помните красотку Фоссез, герцогиня?
— Франсуазу де Монморанси-Фоссё? Да, в самом деле, очень странное совпадение!
— Ей тогда тоже было пятнадцать, и мы ее называли Фоссез. А мне... Мне тогда... Господи, это же было... в 1578-м? Так, значит... Неужели тридцать два?[27]
— Глядя на вас, мадам, этому невозможно поверить, — успокоила ее герцогиня с едва заметной улыбкой, обращенной к Лоренце, но ее любезность прошла незамеченной: бывшая королева Наварры углубилась в воспоминания.
— Мы с Генрихом были обвенчаны уже не меньше шести лет, когда моя мать, Екатерина де Медичи, решила, что нам пора, наконец, стать настоящей супружеской парой, надеясь этим положить конец возникшей опасности. В самом деле, Генрих, глава протестантов и мой супруг, пошел настоящей войной против моего брата Генриха III.
— Мне кажется, что Генрих, ваш супруг, имел на это основания, ведь Ее Величество и думать позабыла отдать ему ваше приданое, — заметила Диана.
— Я не говорю о том, что у него не было оснований для недовольства, но он развязал войну. И тогда моя мать, под видом того, что хочет навестить несколько дружественных нам замков, усадила в карету и меня тоже и привезла в Нерак, где находился двор Генриха. Должна признать, что это было чудесное место: очаровательные сады на берегах реки Баиз, аллеи с зелеными сводами, в которых так сладко гулять вдвоем в звездные ночи...
— Воображаю, как обрадовался король появлению своей красавицы-супруги!
— Не будем преувеличивать, никакой чрезмерной радости король не выказал. Во всяком случае, когда мы приехали. Но моя матушка была великим политиком и прекрасно знала своего зятя, она не преминула привезти с собой несколько красоток из своего «летучего эскадрона»[28], среди которых были киприотка Виктория де Айяла, мы называли ее Дайэлла, Анна Ле Ребур и юная Фоссез с ангельским личиком.
— Точь-в-точь как наша Шарлотта!
— Но в ее голубых глазах таились все демоны чувственности!
— Естественно, что именно на нее пал выбор Генриха, и, посмотрите, как повторяется история: ему тогда было двадцать четыре года, но обращался он с этой девчонкой точно так же, как с Шарлоттой, называл
