Элизабет Стюарт - Великодушные враги (Право на измену)
— А что говорят французы о мужчинах? Ну, о тех, что умеют обнаруживать скрытые достоинства?
— Ну… говорят, что они мудрые… — тихонько ответила Джонет. — И что они безумно счастливы.
Захлебываясь от смеха, Александр притянул ее к себе. Массивные пряжки смяли ее нежную кожу, на нее попала влага с его все еще не просохшей куртки. Она потянулась губами к его губам, и они встретились в поцелуе, напомнившем ей все, что было раньше, и посулившем еще больше.
Он ее любит. Джонет твердила себе это с радостью, с таким облегчением, что у нее закружилась голова.
Александр подхватил ее на руки, опрокинул на постель и всем своим телом навалился сверху. Джонет ощущала на себе тяжесть его тела, и это было божественно — знать, как он разгорячен, возбужден… и все еще стеснен одеждой. Это было самое волнующее и упоительное чувство, какое ей когда-либо доводилось испытывать.
Она была совершенно обнажена, а он одет с ног до головы. И он сполна воспользовался своим преимуществом. Его руки были как будто повсюду одновременно, руки и губы. Он брал, что хотел, заставляя ее сходить с ума от наслаждения. Джонет отчаянно боролась с многочисленными застежками, стараясь сорвать с него одежду.
— Алекс, ради Бога, помоги мне!
Он засмеялся и сбросил куртку, начал было расстегивать камзол, но на полпути бросил и вновь принялся ее целовать, не в силах оторваться, сплетая пальцы в ее коротких волосах и всем телом прижимая к постели ее бедра.
Джонет сорвала с него камзол и, безжалостно отрывая кружева, кое-как стянула с него через голову рубашку. Вот что она хотела: ощутить всем телом обнаженное тело Александра, игру его мощных мускулов, приятное скольжение кожи по его коже. И весь этот пир чувств и плоти только для нее. Ради нее одной.
— Джонет… о Господи, как ты прекрасна!
Она застонала, когда его губы нашли ее грудь, а вся боль и дрожь ожидания переместились ниже и сосредоточились в самом центре ее естества. Джонет лихорадочно нащупала пояс его панталон и сумела стянуть их ниже бедер.
— Алекс, — проговорила она, задыхаясь от смеха и страсти, — о, Алекс, тебе придется остановиться. Хоть на минутку. Я… я же не могу снять с тебя сапоги. — Она попыталась оттолкнуть его. — Мы же не можем…
— Черта с два мы не можем, милая!
Александр вновь повалил ее на постель, крепко держа обеими руками и вынуждая сдаться. Ни на какие проволочки времени уже не осталось. Он устроился поудобнее, примерился и с легкостью проник своей упругой, твердой плотью в ее бархатистую, податливую, переполненную томлением плоть. Затаив дыхание от восторга, она отметила про себя, какой он большой и сильный.
Он проник глубоко, заполняя собой пустоту и утоляя боль. Джонет со стоном выгнулась дугой ему навстречу, пустилась в скачку вместе со своим наездником, все убыстряя движение в неистовом порыве, пока окружающий мир не завертелся каруселью перед глазами, превратившись в неясное размытое пятно. Все свелось к одному-единственному всепоглощающему стремлению, и оно разрешилось ослепительной вспышкой, последним взрывом чувственного наслаждения.
Завершение…
Она откинулась на подушки и перевела дух, стараясь хоть немного оправиться от смятения. Впервые Александр овладел ею так стремительно и быстро, так… отчаянно. В темноте было хорошо слышно его неровное дыхание, а его сердце колотилось как будто в ее собственной груди.
Джонет обняла его обеими руками и крепко сжала, потом принялась ласкать гладкую кожу на его плечах, наслаждаясь ощущением мощи, исходившей от перекатывающихся под ней мускулов. Она могла бы заниматься этим бесконечно, и ей все равно было бы мало. Даже сейчас, когда он все еще обладал ею.
Александр вздохнул и потерся щекой об ее грудь.
— Они были правы, милая. Все верно.
— Кто? О чем ты?
— О французах, — пояснил он. — Они были правы. Я… безумно счастлив. Вот если б только не эти проклятые штаны! Они меня стреножили!
Джонет засмеялась, и ее веселость передалась Александру. Она с хохотом стащила с него сапоги, панталоны и чулки. В свете свечи он поймал ее взгляд и вдруг сделался серьезным.
— Я люблю тебя, Джонет, как никогда никого не любил. Я хочу, чтобы ты это знала, хотя и не собирался говорить об этом сегодня, не думал, что мы будем… заниматься этим.
Он улыбнулся, но она видела, что это была вымученная улыбка.
— Я все убеждал себя, что пришел только объясниться. Но стоило мне тебя увидеть, прикоснуться к тебе, как я обнаружил, что… ну, в общем… — он криво усмехнулся, — вряд ли можно употребить подходящее слово в приличном обществе.
Джонет закусила губу, изо всех сил пытаясь удержаться от нового приступа смеха.
Александр протянул руку и привлек ее к себе, поцеловал плечо и грудь.
— Джонет, любовь моя… что я буду без тебя делать?
Она обвилась вокруг него, как плющ, прижимаясь к нему всем телом.
— Ну, если ты думаешь, что после всего этого я тебя отпущу, Алекс, ты глубоко…
Ей пришлось замолчать, потому что он нашел ее губы, подхватил ее обеими руками и уложил на спину.
— Я хочу еще раз убедиться, — прошептал Александр, — в том, что французы правы.
* * *— Прах меня побери, уже утро!
Джонет открыла глаза и сонно огляделась. Мягкий утренний свет заливал комнату. Александр уже успел подняться и сейчас поспешно натягивал чулки.
— Черт возьми, в замке уже все проснулись! Теперь мне разве что чудом удастся выбраться отсюда незамеченным.
Он накинул на плечи рубашку, тщетно на ощупь отыскивая оторванный воротничок.
— Надо поскорее переодеться. У меня назначена встреча с королем… — он бросил взгляд на окно, вновь выругался и, оставив в покое рубашку, натянул панталоны, — меньше чем через полчаса.
Джонет села в постели, стряхивая с себя остатки сна. Как и Александр, она вовсе не собиралась спать. Они так и не поговорили. Всякий раз, стоило ей начать разговор, Александр поцелуями вынуждал ее замолчать, обещая, что они поговорят позже. А теперь на «позже» времени уже не оставалось.
— Алекс, ты не можешь сейчас уйти. Ты признался мне в любви, полночи доказывал, как ты меня любишь, а теперь собираешься уехать и жениться на другой!
Он уже успел надеть камзол и теперь затягивал шнуровку на чулках.
— Женитьба не имеет ничего общего с любовью, Джонет. Во всяком случае, у нас с тобой. Мы принадлежим к разным мирам, и твой драгоценный Роберт не позволит тебе даже близко подойти к тому, в котором живу я. Я это знаю, и ты тоже знаешь. Так к чему все эти споры?
Покончив с чулками, он взялся за сапоги. Джонет почувствовала, как ее охватывают растерянность и страх. Александр и вправду намерен уйти!
