Ине Лоренс - Ханская дочь. Любовь в неволе
Екатерина появилась в платье из голубого бархата, выгодно подчеркивавшем ее стройную полногрудую фигуру, волосы ее были скрыты под светлым париком. У входа в шатер она остановилась, подозвала слугу и взяла с подноса бокал вина. Пока Екатерина шла к царю, Меншиков следил за ней — ему показалось, что и она решила выпить для храбрости, она низко присела в реверансе, склонившись перед государем:
— Ваше величество, надеюсь, праздник совершенно в вашем вкусе.
Петр Алексеевич рубанул рукой воздух:
— Лучше был бы фейерверк в честь победы над шведами.
Екатерина оставалась спокойной:
— Устроить такой праздник в воле Вашего величества.
Меншиков улыбнулся находчивому ответу и посмотрел на царя. Долго сердиться Петр никогда не мог, он потрепал Екатерину по щеке и попытался похлопать ее по заду — из-за пышного турнюра это ему не удалось.
— Будет ли Вашему величеству угодно подождать, пока мы останемся одни, и я сниму этот проволочный каркас? — с улыбкой спросила Екатерина, лукаво прикрываясь веером.
— Может, прямо сейчас прогнать гостей ко всем чертям? — ухмыляясь, предложил царь.
Меншиков расхохотался:
— Нет уж, сначала напьемся!
— Я могу позаботиться, чтобы это произошло побыстрее! Эй, живо накрывайте на стол, и будем пить! — Царь с удовлетворением глядел, как у слуг тотчас же будто крылья выросли. Они засуетились, и через несколько минут каждый сжимал в руке большой стакан водки.
Царь произнес первый тост:
— За Россию и за матушку Екатерину, которая верит, что сегодня нам есть что праздновать, хотя шведы еще на нашей земле!
— За Петра Алексеевича Романова! Если он шведов не победит, никто этого не сделает! — ответила Екатерина.
— Ну, за нас обоих! — Царь стремительно поднял стакан к губам и опустошил его до дна.
Остальные присутствующие последовали примеру царя. Тиренко и Раскин выпили отличную водку с нескрываемым восторгом, Сергей пил через силу, надеясь, что окружающие напьются быстрее и, может быть, тогда он узнает что-нибудь о Бахадуре, можно попытаться использовать положение офицера и под покровом темноты освободить мальчика.
Екатерина подождала, пока шум в шатре немного уляжется, и одарила царя лукавым взглядом:
— Я для тебя кое-что подготовила, дорогой.
Царь хмыкнул:
— Ну-ка, ну-ка… Я узнал, кстати, что пленного еще не отвели обратно, надеюсь, ты не отпустила его из ложного сострадания.
Екатерина с улыбкой сделала книксен.
— Как ты мог подумать, дорогой. Я никогда не отпущу пленного, которого ты осудил, но мой сюрприз и в самом деле связан с Бахадуром. Я хотела показать тебе, какие бывают прапорщики в русском войске. Марфа, пора! — последние слова она произнесла так громко, что они перекрыли гомон пира и были слышны даже снаружи. В следующее мгновение часовые у входа откинули прикрывающий его полог, и вошла Марфа Алексеевна, на ней было изящное, хоть и не столь роскошное, как на Екатерине, платье. За руку она вела юную прелестную девушку, превосходившую ее ростом чуть ли не на полголовы. Незнакомка испуганно оглядывала присутствующих. На ней было светло-зеленое платье, в котором не раз появлялась на приемах Екатерина — наряд пришлось ушить под стройную девичью фигуру.
— Мужайся, дитя мое, увидишь, все будет хорошо, — прошептала Марфа. Но юная татарка выглядела так, словно вот-вот убежит.
Екатерина заметила, что ее подопечная потеряла самообладание, и пришла на помощь: она обняла Сирин и подвела ее к царю.
— Разреши представить тебе: княжна Сирин, дочь Монгур-хана и Натальи Алексеевны Нарышкиной, известная как Бахадур Бахадуров, прапорщик царской армии.
Царь застыл с открытым ртом, словно окаменев. Меншиков выругался словами, подобающими скорее конюху, чем придворному. Царь подошел вплотную к Сирин и ошарашено уставился на два маленьких, но вполне округлых холмика, подчеркнутые низким вырезом платья. Недолго думая, он запустил руку ей в декольте, словно не веря своим глазам.
— Ну если это одна из твоих шуточек! — пробормотал он Екатерине с угрозой в голосе. Она только улыбнулась, продолжая крепко держать девушку за руки. Когда Сирин ощутила на своем теле руки царя, показалось, что она вот-вот залепит ему пощечину или попытается выцарапать глаза.
Когда царь и впрямь нащупал то, о чем говорили ему глаза — юную женскую грудь, — вид у него был совершенно растерянный, почти с испугом он отдернул руку и несколько мгновений только беспомощно открывал рот, потеряв дар речи. Екатерина отпустила Сирин и успокаивающе погладила ее по голове.
Сирин хотела было оттолкнуть ее — сейчас девушка чувствовала себя униженной и испачканной, но в этот момент увидела человека, заставившего ее забыть о собственных проблемах. Это был молодой офицер в роскошном парадном мундире поручика Преображенского полка, только что вошедший в шатер, никто не заметил его — все смотрели только на Сирин.
Офицер буквально обжег Петра ненавидящим взором, а рука его скользнула за пазуху.
Это был Шишкин. Сирин поняла, что в любой момент он может выхватить пистолет и выстрелить. Даже закричи она сейчас — это не спасет царя, и она проклинала себя за прежнее упрямое молчание. Тут взгляд ее упал на рукоять пистолета, засунутого за пояс стоящего рядом офицера. В одно мгновение Сирин подбежала к нему, выхватила оружие и выстрелила в Шишкина. Нажимая на спусковой крючок, Сирин оставалось только надеяться, что он заряжен. Ударил выстрел. Шишкин успел выхватить пистолет, но остановился, словно налетев на стену, открыл рот, откуда вырвалось только хриплое клокотание, и непонимающе уставился на дыру в груди, из которой хлынула кровь. Поручик попытался было вновь поднять оружие, но пистолет выскользнул из руки, упал на пол и выстрелил от удара. Один из офицеров испуганно вскрикнул — пуля пробила его треуголку.
Правое веко и щека Петра судорожно дергались, когда он повернулся и подошел к Шишкину. Поручик упал на колени, пытаясь выговорить последнее проклятие, но сердце его остановилось, и он повалился на землю.
На мгновение стало так тихо, что частое дыхание царя было слышно в каждом уголке шатра. Взгляды всех присутствующих были направлены на Сирин, которая выронила разряженный пистолет, словно он был раскален докрасна, ее лицо побледнело, скулы напряглись — она не в состоянии была даже открыть рот и закричать, хотя крик бился у нее в горле.
Царь обернулся к ней и хлопнул по плечу.
— Кто этот человек? — спросил он.
Сергей, неверящими глазами взиравший на эту сцену, неловко поднялся со своего места и подошел к царю.
