Брачное объявление - Мими Мэтьюз
— Там есть тропинка вниз, к пляжу? — спросила она. — Вроде той, что здесь?
— Ничего настолько цивилизованного. Если кто-то хочет добраться до пляжа со скал в Эббот-Холкомбе, ему придется спуститься вниз.
— По скалам? Но никто, конечно, не смог бы совершить такой подвиг. Подъем слишком крутой.
Он пожал одним плечом.
— Я делал это.
— Вы?
Она повернулась, чтобы посмотреть на него, ее губы приоткрылись от удивления.
Если бы они разговаривали на любую другую тему, Джастина, возможно, позабавила бы ее реакция. Но сейчас он даже не смог выдавить из себя улыбку.
— Когда я был мальчишкой, — сказал он, — не старше девяти-десяти лет, мы с друзьями, должно быть, карабкались по скалам минимум раз в неделю.
— Ради всего святого, зачем?
Джастин посмотрел на вершины скал, на его лице застыла маска тщательно культивируемого безразличия. В своих планах, направленных на покупку аббатства, он ни разу не подумал о том, каково это — видеть скалы Эббот-Холкомба каждый день до конца своей жизни. Он никогда не задумывался о том, что почувствует, когда нахлынут воспоминания. Нет. Он был слишком поглощен мыслями о справедливости. Слишком жаждал мести.
Он повернулся к Хелене.
— Мальчики часто совершают глупости. Когда кому-нибудь из них нужна была причина?
Она покачала головой.
— Не могу поверить, что ваши родители позволили это.
— У нас не было родителей.
— Не было родителей? — Она нахмурила лоб. — Вы хотите сказать, что вы… что вы и ваши друзья…
— Мы были приходскими сиротами, — сказал Джастин с жестокой откровенностью.
Он не собирался говорить ей об этом. Не сейчас. Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Да и с какой стати ему этого хотеть? Он был таким, каким был. Сиротой. Незаконнорожденным. Если бы Хелена Рейнольдс была простой старой девой из рабочего класса, какой он ее себе представлял, он бы без колебаний признался в этом.
Но она была леди. Очаровательной леди с безупречными манерами. И, несмотря на заверения Финчли, что обстоятельства его рождения не будут иметь для нее значения, Джастин прекрасно понимал, что не так уж много леди обрадуются возможности выйти замуж за человека сомнительного происхождения. Нет, если только этот человек не обладал соответствующим состоянием, которого у него, несомненно, не было.
Он наблюдал за лицом Хелены, ожидая, что на нем неизбежно промелькнет первая вспышка отвращения.
— В Эбботс-Холкомбе? — спросила она.
Он кивнул, все еще ожидая ответа.
Она посмотрела на него долгим испытующим взглядом.
— Так мы поэтому ненавидим это место?
Мы.
Грудь Джастина расширилась от почти болезненного прилива эмоций. Он не мог сказать, было ли это облегчением или, что еще хуже, благодарностью. Все, что она сказала, было «мы». Вряд ли это можно было назвать признанием в вечной любви, но для него в тот момент это было всем.
— Да. Причина в этом.
Хелена снова обратила свое внимание на скалу.
— Я удивлена, что никто не пострадал.
Он проследил за ее взглядом и нахмурился.
— Кто-то пострадал. Другой мальчик — мой друг детства — поскользнулся на камнях и упал в море. Он ударился головой, когда летел вниз.
— Какой ужас.
Ее глаза наполнились искренним сочувствием.
— Он был сильно ранен?
— Да. Довольно сильно. С тех пор он сам на себя не похож.
Джастин прочистил горло.
— На самом деле, это моя вина. Все всегда говорили, что он последует за мной куда угодно. И это я настоял на том, чтобы совершить восхождение.
— О, мой милый боже, — пробормотала она.
Его сердце отчаянно и трогательно сжалось, когда он на мгновение поверил, что она назвала его «мой милый». Что ее мягкий, ласкающий тон предназначался ему. Но она просто оплакивала несчастливую судьбу какого-то неизвестного мальчика.
Или, возможно, не такого уж и неизвестного.
— Это был Невилл? — спросила она.
Он натянуто кивнул.
Хелена отвернулась от него, снова обратив лицо к морю. Вдалеке вздымались волны с белыми гребнями, разбиваясь о воду, и на песке не оставалось ничего, кроме пены. Она чуть не намочила ее ботинки.
Джастин потянулся к ее руке, чтобы вывести на сухую землю, но в этом не было необходимости. Она обошла воду без его помощи. Его рука безвольно опустилась.
— Вы очень добры, — сказала она.
Он вздрогнул. Это был второй раз, когда она назвала его добрым.
— За то, что нанял Невилла? Едва ли. На самом деле он даже не слуга. Он предпочитает работать. Фактически, настаивает на этом.
— Он не хочет бездельничать.
— Невилл упрям. Он всегда был таким. Но я не буду жаловаться. Мне повезло, что он у меня есть. Любому бы повезло. Он делает работу за пятерых, и все без жалоб.
— Я заметила. — Она оглянулась на него, на ее лице было подобие улыбки. — Он часто подает чай вашим гостям?
Джастин поморщился.
— Нет, слава богу.
Их чаем был безвкусный, водянистый осадок из листьев, которые заварили в четвертый раз. Почему Невилл не использовал свежий чай, он не знал. У него, конечно, были свои подозрения. Подозрения, которые полностью легли на плечи Бутройда.
— Невилл предпочитает бывать на свежем воздухе.
— Он действительно чувствовал себя неуютно в аббатстве. Я подумала, что это из-за меня.
— Он не привык видеть женщин.
— Ваш повар женщина.
— Миссис Уитлок — шестидесятилетняя женщина с седыми волосами и склонностью к дешевому джину. Рядом с вами она может с таким же успехом принадлежать к другому виду.
— И я не сомневаюсь, что она счастлива быть такой, — сказала Хелена. — В том, чтобы быть шестидесятилетней женщиной, есть свои преимущества.
— Ну, разумеется.
— Конечно.
Она принялась перечислять их с непринужденностью человека, который много думал над этим вопросом.
— Свобода. Независимость. Возможность ходить туда, куда ей хочется, и делать то, что ей нравится. Возможность быть настолько эксцентричной, насколько она пожелает.
Слушая ее, Джастин не переставал задаваться вопросом, как высоко Хелена ценит свою независимость. Он подозревал, что очень высоко. Она упоминала что-то на этот счет в своем первом письме, которое написала ему. Он до сих пор помнил ее слова, ее мелкий ровный почерк, бегущий по странице, такой безошибочно женственный:
Я никогда не собиралась выходить замуж, но превратности судьбы не позволили мне оставаться независимой.
Брак, похоже, был для нее последним выходом. И к тому же не совсем приятным.
— Единственный тип женщин, обладающих большей независимостью, чем пожилые, — продолжила она, — это вдовы.
— Совершенно верно, — согласился он. — Хотя, если вы стремитесь овдоветь, не лучше ли вам выйти замуж за мужчину старше тридцати двух лет?
Она бросила на него укоризненный взгляд.
— Я ни к чему подобному не стремлюсь. Я просто констатирую факт. Я
