Кристиан - Елена Андреевна Тюрина
Когда самурай спокойно вошел в кубрик – общую комнату матросни, и увидел, как несколько человек склонились над неподвижно лежавшей Маной, то вынул малый меч[2] из ножен.
– Отойдите от девушки.
– Что, тоже хочешь поразвлечься? – хихикнул кто-то.
Ихара метнул в говорившего острый, как клинок, взгляд.
– Каждого, кто к ней прикоснется, зарублю. Она – дочь погибшего князя Канадзавы. А я ее охранник. Должен находиться рядом. Жизнь ее охранять… и честь.
Все застыли. Откуда тут, на корабле, следующем на Запад, взялась эта юная аристократка, да еще и в таком виде? Джеро, единственный, кто знал, каким образом девушка оказалась во власти матросов, осторожно отошел назад, за спины товарищей. Если и правда эта сучка – дочь дайме, пусть даже умершего, то ему не поздоровится. Неужели так жестоко обманула его хитрая супруга купца?
Ближе к полуночи госпожа Хоши, стараясь никому не попадаться на глаза, прошла на дальнюю часть палубы, где за столбом мачты ее ждал какой-то человек.
– Что тебе нужно? – отрывистым шепотом спросила женщина.
В вышедшем из тени ей навстречу мужчине без труда угадывался чуть сутулый коренастый матрос Джеро.
– Плата, – хищно усмехнувшись, ответил он.
– Плата за что? – она нервно стягивала у горла воротник своего роскошного кимоно.
– За молчание. Ведь ни девчонка, ни этот сопляк с катаной не догадываются пока, кто ее под наших ребят чуть не подложил.
– Сколько ты хочешь?
– Деньги мне здесь без надобности.
Шинджу ощутила, как в районе солнечного сплетения похолодело, а от желудка к горлу начал подниматься ком. Она прекрасно знала, что значит, когда так говорит мужчина. Он хочет другой платы… В темноте Джеро не мог видеть, как она побледнела и как исказилось в гримасе отвращения ее лицо. Руки матроса потянулись к поясу оби, удерживающему кимоно и закрепленному с помощью банта.
… Мана не приходила в себя всю ночь. А утром проснулась, как ни в чем не бывало. Девушка, скорее всего, даже не догадывалась о том, что чуть не стала жертвой жестокого надругательства. То, как на нее порой косились занятые работой моряки, вначале показалось странным, но еще больше юную японку удивило повышенное внимание самурая, почти все время находившегося поблизости.
Не секрет, что вместе с людьми на кораблях путешествовали и животные. На судне было несколько коз, домашняя птица, лошади. Если первые и вторые входили в меню находившихся на борту пассажиров, то последние предназначались для продажи. Морякам же надлежало питаться гораздо более простой едой – сухарями, лепешками, дарами моря. Вот они и занимались тем, что рыбачили, чтобы хоть чем-то себя побаловать. В этот день матросы уговорили корабельного повара приготовить им огромную рыбу, выловленную утром. Тот расположился прямо на палубе и специальными ножами ловко разделывал сочного тунца. Мана увлеченно наблюдала за процессом, и повар, заметив слонявшегося без дела «мальчишку» предложил попробовать расчленить рыбу. Девушка неумело взялась за работу, чем насмешила маленького помощника судового кулинара.
Присевший на бочку, стоявшую у кормы, Ихара не сводил с японки глаз.
– Что ты как пес на привязи возле княжны? – прозвучал совсем рядом голос госпожи Хоши. – Или забыл что в первую очередь ты самурай Токугавы, посол Японии?
Касэн повернулся и посмотрел на Шинджу. Сегодня ночью она почему-то не пришла к нему и сейчас казалась то ли печальной, то ли уставшей. Облаченная в простое серое кимоно, украшенное лишь вышитыми на нем алыми цветами и поясом в тон, женщина выглядела в этот момент трогательно и беззащитно. Это подчеркивало и почти полное отсутствие краски на лице, позволяющее рассмотреть ее четко прорисованные природой скулы и небольшие чувственные бледно-розовые губы, обычно спрятанные под слоем помады сочного красного цвета. Такой видеть любовницу Ихара не привык.
– Мне ее отцом велено быть ее телохранителем, – ответил он.
– Тело, значит охранять, – Шинджу хмыкнула. – Главное – не возжелай этого тела.
Он вспомнил, как увидел Ману тогда, во время выходки тетки. Самурай сразу отогнал от себя эти мысли. Даже думать о таком было непозволительно.
– Ей нужна одежда, – сказал вместо ответа Ихара. – Найди для нее что-нибудь. Не следует ей больше скрываться под видом прислуги, это не правильно. Сегодня ночью ее опоили чем-то и хотели изнасиловать.
– О, боги! Кто мог решиться на такое? – Шинджу всплеснула руками, от чего широкие шелковые рукава ее наряда живописно разлетелись в стороны, открывая тонкие запястья.
Вечером на чаепитии у знатных пассажиров Мана появилась в великолепном нежно голубом платье, отделанном по краям рукавов и подолу белым шелком. Пояс одеяния также был из этого материала. Серебристое украшение в туго уложенных волосах добавляло женственности по-детски хрупкой красавице. На наряд для племянницы тетка не поскупилась. Однако девушка совершенно не горела желанием выражать родственнице признательность. Она решила, что никогда в жизни не простит ей то свое унижение перед Ихарой. Правда теперь Шинджу обращалась с Маной нарочито уважительно, всякий раз подчеркивая статус племянницы.
– Как же это вам удалось столько времени водить нас за нос, Манами-сама? – улыбался в усы капитан, рассматривая высокопоставленную пассажирку.
– Моя племянница чуть не погибла во время нападения на дворец дайме Иоири, господин Исий, – ответила вместо девушки Шинджу. – Ей опасно было раскрывать себя. Но теперь, когда мы уже далеко от берегов Японии, надеюсь, малышке нечего бояться.
Сегуна в тайне ненавидели многие, поэтому говорить о таких вещах в узком кругу госпожа Хоши не боялась. Мана нахмурила тонкие черные брови, украдкой бросив недовольный взгляд на тетушку. Ее покоробило это фамильярное «малышка». Наверное, Шинджу не знает, что она – официальная невеста наследника, пусть и беглая.
Далее Мана с интересом вслушивалась в беседу, которую затеяли один из иезуитов, капитан, и ее тетушка. Кажется, речь шла о каком-то литературном творении, автор которого жил в Европе и Шинджу рассчитывала с ним познакомиться.
– Занятная книга, – говорил иезуит. – Но слишком уж переполнена фривольными намеками.
Как церковнику, ему это явно не нравилось.
– Не так уж их много, согласитесь, чтобы выводить из душевного равновесия, – спорила с ним госпожа Хоши. – Зато написано как! Хлестко
