Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада
— И давно ли ты любомудром сделался? — собеседник долговязого дружинника проглатывает ягоду и продолжает с по-доброму ехидной усмешкой задавать вопросы. — И откуда знаешь о прошлом нашего нелюдимого друга?
Сверр бросает на воина слева снисходительный взгляд и цокает языком, следом качая головой:
— Любомудром был в душе всегда. А коли ты не проводил бы всё свободное время с конём и уделял больше внимания людям вокруг, да не болтал с ними сам, а слушал и слышал то, что они хотят рассказать, то и сам бы всё давно понял.
Ари на такой выпад лишь многозначительно сморщил лоб и закатил глаза, предпочтя продолжению диалога ещё одну сладкую ягоду. Как-никак, хороша была земляника! Сверр же, словно цапля, повернул любопытную голову на длинной тонкой шее вправо, наблюдая за конюхом Вещего Олега.
Взгляд рыжеволосого прислужника, внимательный и уверенный, сейчас был прикован к острому кинжалу в собственной покрытой веснушками руке. Короткое сильное нажатие — и отрезок сырого мяса с белой жирной окантовкой разрезается лезвием пополам, а через несколько секунд и вовсе измельчается на шесть ровных, практически идентичных алых кусочков.
Парнишка осторожно берёт один из ошмётков оленьей плоти указательным и большим пальцами и протягивает его сверху сидящему на грубой деревянной столешнице ворону. Огромная птица, едва завидев умными глазами добычу, встаёт на кончики пальцев своих когтистых лап и принимается возбуждённо взмахивать крыльями.
Молниеносное движение тёмно-серого, похожего на копьё клюва — и угощение оказывается проглочено целиком. Впрочем, на этом Мунин не останавливается: прожорливая птица продолжает трапезничать оставшимися кусками мяса из рук помощника воеводы.
— Ишь чего, Олег позволяет ему кормить Мунина, — шепчет внезапно на ухо Сверру Ари, отчего высокий дружинник вздрагивает. — Разве не говорил он нам строго-настрого не трогать своего ручного ворона?
— Нам, Ари. Нам. Что до мальчишки... Как его, Щука звать? — Сверр отвечает вполголоса, косясь на рыжего, — С четырнадцати лет он воспитывался при Олеге, до этого жил год в столице у боярина одного, рода хазарского. Отец юнца, поговаривают, был сокольничим у ростовского князя, так что с детства обучали его искусству соколиной охоты. С птицами и лошадьми он горазд поладить, вот и заслужил доверие воеводы. В конце концов, ворон старшего князя умнее как минимум трети всей дружины, если не половины её.
— Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь...
— Отрада, Даромилова служанка, — сладко улыбается скандинав, вспоминая о девице из киевского дворца. — Она была при княжне с её отрочества, поэтому знает все сплетни, уж насчёт новгородской резиденции и столицы — точно.
— Наш пострел везде поспел... — Ари раздосадованно вздыхает, завидуя осведомлённости и популярности товарища, и тут же ловит на себе угрюмый и тяжёлый, исподлобья, взгляд Щуки, который нарочито медленно вытирает покрытое кровью и жиром остриё ножа своим рукавом.
Буквально кожей чувствуя на себе ответный дотошный взгляд пары дружинников напротив, на долю секунды Щука видит себя в их глазах незначительным и жалким слугой. Смазанное лезвие скользит и оставляет на его большом пальце алую широкую царапину, на дощатый стол под действием силы тяжести падает крупная круглая капля крови, оставляя на нём неровный алый след.
Ворон же, воспользовавшись заминкой, хватает лежащий рядом второй кусок мяса и вместе с ним, тяжело хлопая крыльями, ретируется в тёмный угол.
— Что ты натворил, мальчишка? — прошипел Ари, глядя на то, как быстро орудует на полу своим клювом пернатый разбойник. — Замешкался и теперь проворонил порцию оленины?! Теперь остался ты без мяса, птица едва ли сможет взлететь с таким грузом в животе, да и ещё запомнит тебя как невнимального глупца.
Конюх и прислужник Вещего Олега вздрогнул от оскорбления, но сохранил на своём челе спокойствие. Он понимал, что должен быть осторожен в присутствии этих мужчин, которые были и старше, и выше его по положению.
— Позволю себе не согласиться, господин, — ответил Щука, голос его был звонким и ровным. — Что вороны, что соколы хорошо помнят руку, что их кормит. А дополнительная порция — отличный способ заслужить доверие птицы. Возможность найти общий язык с летунами требует терпения, мастерства и преданности, но стоит всех потраченных усилий и может стать ценным подспорьем на поле боя.
В ответ бритоголовый обладатель окладистой светлой бороды насмешливо фыркнул.
— Ценное приобретение? Какая польза от птицы на поле боя, если это не княжеский ворон-разведчик? Мы разбиваем наших неприятелей мечами и копями, а не перьями да когтями.
Щука язвительно улыбнулся.
— Ах, и тут Вы ошибаетесь, господин. Хорошо обученный сокол может быть использован для отвлечения противника или даже для атаки сверху. Он способен вселить страх в сердца коней под нашими врагами, ударяя по глазам или мельтеша перед мордой, и подарить преимущество в битве.
Ари лишь покачал головой.
— Ты всего лишь мальчишка-прислужник, не имеющий настоящего опыта войны, а не дружинник. Ты не смыслишь ничего в том, о чём говоришь.
Рыжеволосый юнец стоял на своем, его зелёные глаза сверкали непокорностью.
— Возможно, это и так. Но я хорошо знаком с соколиной охотой. И я знаю, что для победы в битве нужна не только грубая сила. Куда сподручнее будут хитрость, стратегия и способность приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. А всеми этими навыками сокольничий обладает в избытке.
Двое дружинников обменялись взглядами, явно ошеломленные смелостью парнишки. На мгновение они, казалось, потеряли дар речи и не знали, что сказать.
Затем наконец-то оставивший в покое своё кольцо Сверр заговорил:
— Очень хорошо, мальчик. Возможно, ты прав насчет соколиной охоты. Но не думай, что одно только это сделает тебя настоящим воином. Для этого нужно нечто большее, чем просто дрессировка птиц.
Сделав глубокий вдох, Щука кивнул:
— Я понимаю, господин. Обещаю оттачивать свое мастерство как верный помощник воеводы, как сокольничий, конюх и как воин. И однажды я докажу вам, что достоин служить и князю Олегу, и даже самому великому князю Игорю.
С этими словами он встал из-за стола и пошёл прочь из жилища, окровавленный кинжал по-прежнему был у него в руке. Двое воинов смотрели ему вслед, выражение их лиц стало задумчивым.
— Знаешь, смелости этому мальчишке не занимать. Может быть, в нём есть что-то большее, чем мы думали?
Сверр, прикусив губу и проводив взглядом исчезнувший в дверях невысокий силуэт, кивнул.
— Действительно. Возможно, нам стоит присмотреться к нему или даже научить паре-тройке трюков с мечом. Кто знает? В конце концов, удививший однажды имеет все шансы удивить нас всех снова.
* * * * *
Старая лодка продолжила двигаться по инерции и медленно врезалась в прибрежные заросли высокого камыша, уткнувшись носом в мягкий зыбкий грунт. Тонкая рука Ольги уверенно втыкает рукоятью в ил весло из ясеня и старательно привязывает к основанию лопасти верёвку так, чтобы отцовский челнок не унесло непослушным течением Великой прочь.
Поднявшийся на ноги князь осторожно шагнул за борт и погрузился по щиколотки в прохладные речные воды, как вдруг лицо его от перекосило от боли, и Игорь чуть не плюхнулся обратно в судно.
— Как чувствуете себя, княже? — девица выразительно поднимает одну бровь, где-то глубоко внутри ощущая постыдное удовлетворение от неприятностей спасённого ей витязя.
Игорь, который заёрзал на месте от пульсирующей боли в икре, бросает в её сторону недовольный взгляд:
— Как, по-твоему, я себя чувствую? У меня повреждена нога, всё тело в ссадинах и укусах мошкары, и вдобавок я застрял здесь с чуть не убившей меня веслом наглой варяжкой.
— Не стоит преувеличивать мои возможности... — ехидно отвечает Ольга и надевает маску безразличия, стараясь скрыть тремор в руках от нахлынувших на неё воспоминаний о недавних событиях в лодке. — А благодаря наглой варяжке Вы всё ещё живы и можете вернуться в столицу, раз уж отношения с местными лесами у Вас не заладились.
