Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Гэблдон Диана
— Стефан Боннет. К вашим услугам, сэр. — Но он не сделал даже попытки протянуть руку для пожатия, и Джейми тоже.
— Мистер Боннет, — кивнул в ответ Джейми, и его лицо хранило отсутствующее выражение. Я не знаю, как он умудрялся выглядеть настолько внушительно, — одетый всего лишь во влажные и грязные штаны, — но он умудрялся. Он оглядел чужака, изучая до мелочи его внешность.
Боннет был тем, что деревенские называют «крепко сбит», — с длинным мощным торсом и бочкообразной грудью; черты его лица были тяжелыми, но обладали грубоватой привлекательностью. Ростом он был на несколько дюймов ниже Джейми и стоял спокойно, чуть покачиваясь на пятках и наполовину сжав кулаки, словно будучи в любой момент готов к драке.
Да, он явно не был смиренником, судя по его слегка искривленному носу и небольшому шраму в углу рта. Но эти небольшие дефекты ничуть не умаляли общего впечатления животной притягательности; он был из тех мужчин, которым обеспечено внимание женщин. Определенного типа женщин, поправила я себя, когда он бросил на меня задумчивый взгляд.
— За что вас приговорили к казни, мистер Боннет? — спросил Джейми. Он тоже стоял спокойно, но настороженность его взгляда была сродни настороженности Боннета. Такой взгляд бывает у прижавших уши псов, перед тем, как они бросаются друг на друга.
— Контрабанда, — коротко бросил Боннет.
Джейми промолчал, только слегка вскинул голову. Одна его бровь вопросительно поднялась.
— И пиратство, — губы Боннета слегка дернулись, то ли пытаясь изобразить улыбку, то ли от невольной судороги страха.
— И вы кого-нибудь убили, совершая свои преступления, мистер Боннет? — лицо Джейми застыло, лишь глаза оставались предельно внимательными. «Подумай как следует, — говорил его взгляд. — Дважды, а то и трижды подумай».
— Никого, кто не пытался бы сам убить меня, — ответил Боннет. Слова прозвучали легко, тон был почти беспечным, однако кулаки его при этом сжались окончательно.
Мне вдруг пришло в голову, что Боннет должен себя чувствовать сейчас, как если бы он стоял перед судьей и присяжными, что уже было с ним когда-то. Он ведь не мог знать, что нам почти так же не нравится находиться рядом с военным гарнизоном, как и ему самому.
Джейми долго молча смотрел на Боннета, внимательно разглядывая того в пляшущем свете факела, потом кивнул и отступил на полшага назад.
— Ладно, идите, — тихо сказал он. — Мы не станем вам мешать.
Боннет громко вздохнул; я видела, как расслабилось его крупное тело, как плечи опустились под рваной льняной рубашкой.
— Спасибо, — кивнул он. Он провел ладонью по лицу и еще раз глубоко вздохнул. Потом зеленые глаза метнулись ко мне, к Фергусу, к Дункану… — Но… не поможете ли вы мне?
Дункан, успокоившийся после слов Джейми, откровенно удивился.
— Помочь тебе? Грабителю?
Голова Боннета дернулась в сторону Дункана. Железное кольцо темной линией прочертило его шею, и от этого создавалось жутковатое впечатление, будто его голова отделена от тела и плавает в воздухе в нескольких дюймах над плечами.
— Помогите мне, — повторил Боннет. — Этой ночью на дорогах будет полным-полно солдат, они ищут меня. — Он махнул рукой в сторону фургона. — Вы можете меня провезти мимо них… если захотите. — Он снова повернулся к Джейми и выпрямился, его плечи снова напряглись. — Я прошу вас о помощи, молю именем Гэйвина Хайза, который был моим другом так же, как и вашим… и вором, как и я.
Мужчины несколько мгновений молча изучали его взглядами, переваривая услышанное. Фергус вопросительно посмотрел на Джейми; решение должен был принять он.
Но Джейми, после долгого изучения Боннета, повернулся к Дункану.
— Что скажешь, Дункан?
Дункан смерил Боннета таким же взглядом, как Джейми, и наконец кивнул.
— Ради Гэйвина, — сказал он и отвернулся к кладбищенским воротам.
— Ладно, хорошо, — решил Джейми. Он вздохнул и завел выбившуюся прядь волос за ухо. — Помоги нам похоронить Гэйвина, — обратился он к новому члену нашей команды. — А потом поедем.
* * *Часом позже могила Гэйвина превратилась в аккуратный прямоугольник свежевскопанной земли, резко выделявшийся среди травы.
— Надо, чтобы над ним было написано его имя, — решил Джейми. И старательно кончиком ножа нацарапал все буквы имени и даты рождения и смерти на гладком куске известняка. Я стряхнула копоть с факела на камень и растерла ее, и буквы сразу стали видны на этом своеобразном надгробии. А Ян соорудил нечто вроде пирамиды из гальки, на которую и водрузили камень. На верхушку маленького памятника Джейми осторожно поставил огрызок свечи, позаимствованный в таверне.
Мы все некоторое время смущенно стояли вокруг могилы, не зная, как попрощаться с Гэйвином. Джейми и Дункан встали бок о бок, глядя в землю. Они уже попрощались со многими из своих друзей после Калодена, и с куда меньшей торжественностью.
Наконец Джейми кивнул Фергусу, и тот взял сухую сосновую ветку, запалил ее от факела, наклонился и зажег огарок.
— Requiem aetemam dona ei, et lux perpétua luceat ei… — тихо произнес Джейми.
— Да будет он вечно покоиться в мире, о Боже… и пусть над ним сияет вечный свет, — эхом откликнулся малыш Ян, и его лицо выглядело в свете факела очень торжественным.
Не добавив больше ни слова, мы повернулись и ушли с церковного кладбища. Позади нас свеча ровно горела в спокойном, тяжелом воздухе, как лампада в пустой церкви.
* * *К тому времени, когда мы добрались до военной заставы за городской стеной, луна уже поднялась высоко в небо. Это был, правда, всего лишь полумесяц, но он светил достаточно ярко, чтобы мы могли видеть грязные разбитые колеи дороги, по которой катил наш фургон, — дороги достаточно широкой, чтобы два фургона могли ехать по ней рядом.
Мы уже проехали мимо нескольких таких застав по пути от Саванны до Чарльстона, и на большинстве из них обитали умирающие от скуки солдаты, не трудившиеся проверять пропуск, который мы раздобыли в Джорджии. Заставы эти в основном занимались поиском контрабанды, да еще ловлей беглых рабов и нарушивших контракт рабочих.
Даже будучи грязными и оборванными, мы легко миновали большинство из них; другие путешественники выглядели не лучше. Фергус и Дункан просто не могли быть рабочими по контракту из-за своих увечий, а внешность Джейми говорила сама за себя — был ли он одет в рваное пальто или в целое, никто и никогда не принял бы его за слугу.
Но в эту ночь все было по-другому. На заставе вместо обычных двух солдат находилось целых восемь, и все они были вооружены и насторожены.
Стволы мушкетов блеснули в лунном свете, когда мы услышали из темноты: «Стой! Кто такие, куда направляетесь?» Потом в шести дюймах от моего лица вдруг появился фонарь, на мгновение ослепив меня.
— Джеймс Фрезер, направляюсь в Велмингтон с семьей и слугами. — Голос Джейми звучал ровно и спокойно, и его руки держали поводья уверенно и твердо; он передал их мне, чтобы достать из кармана пальто пропуск.
Я слегка склонила голову, стараясь выглядеть усталой и безразличной. Я и в самом деле устала — я готова была упасть прямо на дорогу и заснуть, — но весьма далека от безразличия. Что они с тобой сделают, если узнают, что ты прячешь приговоренного к виселице, думала я, что? Капля пота медленно стекла по моей шее на спину.
— Вы никого не встретили по дороге, сэр? — Это «сэр» было произнесено с явной неохотой; ветхость пальто Джейми и моего платья была отлично заметна в желтом свете фонаря.
— Только один экипаж обогнал нас; полагаю, вы и сами его видели, — ответил Джейми. Сержант отозвался чем-то вроде хрюканья, внимательно изучил пропуск, потом всмотрелся в темноту, чтобы сосчитать людей и убедиться в правильности их количества.
— Какие товары вы везете? — Сержант вернул пропуск и подал знак одному из подчиненных, чтобы тот осмотрел фургон. Я нечаянно дернула поводья, и лошади тут же зафыркали и встряхнули головами. Нога Джейми тут же коснулась моей, но он не посмотрел в мою сторону.
