Майкл Скотт - Династия Рейкхеллов
Дельта сама по себе являлась источником страданий. Усыпанные островами — на одних стояли лачуги рыбаков, а другие избирались чайками и другими птицами — края дельты реки часто изменяли полуострова с их причудливыми очертаниями и размерами. Местами протока была такой глубокой, что самые большие на земле военные корабли могли пройти по ней с легкостью, но там было полно вероломных наносных песчаных перекатов. А в других местах было так мелко, что человек мог бы стоять в воде по пояс при условии, что он не утонет в мягком, липком иле.
Во внутренней узкой части дельты было место, за которым находилась гряда невысоких холмов. Проплывая это место и входя в глубокий пролив протяженностью тридцать миль, корабли чужестранцев, окруженные округлыми, с высоко приподнятыми корпусами джонок и крошечными сампанами китайцев, подходили наконец к Вампу[3], где чужестранцы должны были бросить якорь и оставаться по повелению Сына неба, маньчжурского императора Даогуана.
На китайской земле были разрешены только такие чужеземные постройки, как конторы, разбросанные повсюду пакгаузы, дома, церкви и больницы, в которых сообща работали англичане, французы, голландцы, шведы, испанцы и датчане. Недавно здесь также были созданы консульства торгующих стран.
За Вампу, куда чужестранцы допускались лишь в исключительных случаях, лежал обнесенный стеной великий город Гуанчжоу, более известный как Кантон, столица провинции Гуандун. Матросы, находившиеся на марсовых площадках чужеземных торговых судов, испытывали трепет, когда пристально всматривались в бесконечные ряды черепичных крыш, растянувшиеся так далеко, куда хватало взгляда, по направлению к высоким холмам, которые окружали город. Однообразный вид слишком плотной заселенности нарушали только вершины изящных храмов — пагод, возвышавшихся то тут, то там.
В действительности Кантон разросся далеко за пределы своих стен, и никакая перепись населения, если таковая когда-нибудь проводилась, никто, даже император Даогуан или его наместник в Гуандуне, величественный Дэн Дин-чжань, не знали численности населения в городе. Питер Сноу, консул Соединенных Штатов, предположил, что в Кантоне проживало полтора миллиона человек, но англичане считали эту цифру заниженной.
Кантон растянулся на семьдесят пять миль от моря, но только те немногие привилегированные, которые жили в верхней внутренней части города, огороженной стенами, получали удовольствие от общего вида многолюдного города и его окрестностей. На вершине самого высокого холма стоял дворец императорского наместника Дэн Дин-чжаня. Эта впечатляющая огороженная территория охранялась денно и нощно солдатами, вооруженными длинными кривыми мечами и мушкетами с фитильным замком. Ниже дворца располагались дома богатых.
Правящий слой, мандарины, был разделен на девять классов. Известные ученые, принадлежавшие к самым высшим слоям общества, не опускались до того, чтобы жить в Кантоне, и селились около крупных университетов Срединного царства и других высших учебных заведений. Говорили, что мандарины первого класса были настолько образованными и утонченными, что были в состоянии общаться только между собой. Мандарины второго класса занимали самые высокие посты в императорском правительстве, поэтому те из них, кто родился в Кантоне, переехали в Пекин, где сосредоточена вся власть, чтобы наслаждаться аурой самого маньчжурского правителя.
Поэтому практически самые высокопоставленные чиновники, постоянно проживавшие в Кантоне, относились к третьему классу, они были настолько богатыми и могущественными, что простые люди падали перед ними ниц, совершая классический низкий поклон, касаясь головой земли, который здесь широко применялся. Но ни один из представителей этого класса не был более могущественным и не снискал большего уважения, чем Сун Чжао.
Происходя из рода, который был известен не одно поколение, он более чем втрое увеличил свое богатство, потому что занимал имперскую должность. Кроме того, он возглавлял купеческую гильдию. Только ему и небольшой группе купцов, входивших в гильдию, было разрешено заниматься торговлей с заморскими дьяволами. Но, по существу, Сун Чжао был начальником китайских купцов, так как все они принадлежали к более низкому классу. Свою главную контору он разместил в порту, в котором разрешалось швартоваться чужеземным судам. Он владел складами в Вампу и еще полдюжиной более крупных складов, которые находились в городе за городскими воротами.
Дом Сун Чжао соответствовал его положению. Расположенный на гребне второго по высоте холма в Кантоне, недалеко от дворца наместника, он был окружен стеной из кирпича высотой в двадцать футов. Около изысканно выполненных железных ворот стояла собственная охрана Сун Чжао, одетая в пурпурную форму и вооруженная куминами, наиболее характерным оружием Китая. Длиной семь футов, с металлическим древком кумин на одном конце имел копье. Но именно его другой конец был уникальным, наиболее важной частью которого было изогнутое обоюдоострое лезвие. Обе стороны лезвия были такие острые, что могли обезглавить человека. С внутренней стороны лезвия был четырехдюймовый крючок с зазубринами.
Жители Кантона не забыли о назначении этого оружия. Его использовали еще только в доме наместника. И любой бродяга, который проникал на территорию дома, знал, что Кай, мажордом Сун Чжао, никого не пощадит.
На территории располагался непрерывный ряд садов, каждый из которых был окружен стенами, находящимися ниже уровня стен следующего сада. Цветы здесь цвели с искусной щедростью; фонтаны, пруды с лилиями и миниатюрные реки с крошечными мостами радовали глаз. В центре стояло девять зданий, которые являлись сердцем его владений, это были красивые пагоды разного размера. Здания из камня и дерева были окрашены в яркие цвета, полы внутри зданий и дорожки между ними были выложены плитками с замысловатым узором. Наклонные крыши были собраны из толстых черепиц, которые удерживали внутри прохладу во время субтропического лета и тепло в сырые зимние месяцы.
Самым большим домом было личное жилище Сун Чжао. Он сидел, скрестив ноги, на подушке, перед низким столом из сверкающего фарфора, опуская кисточки в тушь и рисуя иероглифы на листе пергамента быстрым и твердым почерком. Одетый в вышитый, длинный до пят халат из чистейшего шелка, он, высокий и широкоплечий, выглядел импозантно. Его предки были северянами, и благодаря тщательному отбору на протяжении поколений представители династии Сун все еще возвышались над невысокими кантонцами.
У Сун Чжао было лицо человека, который давно привык к власти. Он относительно молодо выглядел в свои пятьдесят лет. Его тонкие волосы были заплетены в косичку, а его глаза за стеклами очков в тяжелой оправе были холодными и проницательными. Его взгляд оживлялся, когда он оценивал собеседника, и становился неторопливым, когда надо было принимать решение. Те немногие, кто его хорошо знал, видели, что в его глазах нередко отражалось ликование, как будто он наслаждался собственной шуткой.
