Ольга Резниченко - Стоун-Парк

А, возможно, я не права? Возможно, Оливия завоюет его холодное сердце? Растопит лед? Ведь она такая нежная и ласковая, добрая и чуткая, открытая и солнечная, радостная и заботливая. Оливия — настоящий ангел, которого я безумно люблю. Так почему бы и нет? Почему он не может полюбить ее? Без опасений и преград со своей стороны. Полюбить по-настоящему. Я не должна мешать.

Прошло еще несколько месяцев, пока дом отремонтировали, украсили скульптурами и картинами, завезли новую, шикарную, мебель. Сад обрел невероятные очертания благодаря адским стараниям садовника Пауля и Уила.

Был назначен бал.

— Генри, Вы должны пригласить Мендвудов на бал, — заулыбалась Оливия.

Я увидела, как глаза Стоуна почернели. Тот резко отвернул голову в сторону, желая скрыть нахлынувшие чувства.

— Да, да, хорошее замечание, это чудесные люди, — подхватил Уолтер. Было ясно, кому нужнее был этот разговор и чья идея.

Вдруг Генри уставился на меня. Я заметила в ответ на это пристальный и озлобленный взгляд Уолтера.

— Да, пригласите Мендвудов, — еле прошептала я.

— Хорошо, — резко и с черствостью отрезал Стоун, — простите, мне нужно отлучиться, — и Генри вышел, едва не выбежал из зала, бестактно, невежественно, оставив всех весьма удивленными. Демпси уставились на меня.

Я так Оливии и не призналась об Эдварде. Не смогла.

Я невинно пожала плечиками и отвернулась к окну.

Бал

Известные, богатые люди округа. Шикарные наряды, скучные разговоры, глупые танцы, жеманство и наигранность.

Я держалась поближе к Оливии и семейству Бамредов. Генри деловито кружил по залу, вежливо уделяя чуточку внимания каждому гостю, всем, кроме меня.

— Мисс Эмили Скотт, — остановил меня Генри, когда я уже собралась сбежать из зала, — позвольте познакомить Вас с прекрасным человеком Уильямом Хардом.

— Очень приятно, мисс, — поцеловал мне руку молодой человек. Я манерно поклонилась в ответ.

— Взаимно.

И Генри исчез. Вновь исчез.

— Мисс Эмили Скотт, позвольте Вас пригласить на танец, — словно выстрел, прогремели слова нового знакомого. Я смутилась и растерялась. Инстинктивно я отвернулась, что бы собраться, но вдруг мой взгляд прикипел к Генри. Он вновь пригласил Оливию на танец. Острый ком застрял в горле. Я задыхалась.

— Вам плохо?

— Нет, Нет, Уильям, все в порядке.

Я согласилась на танец.

Казалось, этому не будет конца. Мое сердце разрывалось на части, обливалось кровью, глаза украдкой метали взгляды на Генри. Я и не думала, что это будет так больно. Я справлюсь. Я буду притворяться. Я это умею. Я умею скрывать свои чувства. Умею.

Я уставилась на партнера и улыбнулась. Ужасно, душа и мысли рвались к нему, но стальной взгляд прикипел к Уильяму. Сосредоточение. Цена которого невыносимая боль и отчаяние. Музыка играла. Скрипки резали мне душу, все внутри рыдало и визжало. А снаружи улыбка и беспечность. Я плотно сжала зубы, что бы не закричать. Частые взмахи ресниц. Лишь бы не слезы. Не зарыдать.

Адский такт, манерные поклоны, жгучие повороты. Едва дышала.

Конец. Я сорвалась с места, едва не переходя на бег, едва демонстрируя непринужденный шаг.

— Мисс Эмили Скотт, — раздался голос сзади.

— Да? — обернулась. Передо мной стоял Эдвард. Эдвард Мендвуд, Уолтер, Уильям Хард и еще пару дам.

— Мисс Эмили, — отозвался Мендвуд, — мы слышали Вы знаток символизма цветов?

Оливия. Она знает, что я увлекалась этим. Но здесь ее не было. Уолт. Видимо, Уолтер.

— Есть немножко.

— Вот подскажите мне. Помогите.

— Да, — пискнула я.

Я едва сдерживалась от крика и слез. Я задыхалась. Впервые после того случая я вижу Эдварда так близко.

Все уставились на меня. Коршуны.

— Вот недавно я гостил у миссис Дардвуд.

Все начинало темнеть в глазах. От волнения у меня задрожали руки. Холод, дрожь и паника.

Вдруг кто-то подошел к нам. Я слегка обернулась. Генри. Генри. Боже, Генри. Спасибо. Тепло разлилось по спине. Мной овладело ощущение, что крепкая стена стала за мной. Что больше ничего страшного не случиться. Никогда. Мой Генри. Он рядом. Он со мной. Я глубоко вдохнула.

— Так вот, она тоже увлекается цветами. Я был очарован. Безумно поражен ее талантом и шедеврами. В ответ миссис Дардвуд пообещала прислать букет, который, по ее мнению, больше всего подходит ко мне, символ которого впечатление, что навеяло мое общество. Как Вы думаете, что это было?

— Не знаю, — едва прошептала я. Мне хотелось ухватиться за Генри, спрятаться. Но нельзя. Нельзя.

— Прекрасная желтая лилия в объятиях базилика.

— О, как очаровательно! — запищала молоденькая девушка. — Невероятно!

— Спасибо, так вот, мисс Скотт, будьте так любезны, раскрыть символизм этого творения.

Все уставились на меня.

— А она сама Вам не призналась? — улыбнулся дерзко Генри.

Его голос, словно гром, разразился в голове, приводя меня в чувства.

— Увы, нет.

— Благородства, — искусственно улыбнулась я, едва удерживаясь на ногах.

Дамочки захлопали и радостно захохотали. Генри ухмыльнулся.

— Простите меня, — я отвернулась, и тяжело выдохнув, побрела прочь.

— Чванство и бедность. Изумительно и так тонко подмечено, — я услышала тихий шепот Генри, но вдруг все потемнело вокруг и стихло.

— Эмили, наконец-то, — вдруг раздался голос Оливии где-то надо мной, когда сознание начало возвращаться ко мне. Перед собой я почти ничего не видела. Ужасно болели голова и глаза.

— Оливия…

— Милая моя, что с тобой? Ты упала в обморок прямо на балу. Хорошо, что Генри был рядом.

"Рядом".

— Где я?

— Ты у себя. Успокойся.

— Да… там такая духотища была. Я сама чуть не потеряла сознание. Особенно, когда с Генри в танце кружилась. Ах, но, тем не менее, как это было изумительно и божественно.

Я зажмурилась от боли. Боже, Оливия, знала бы ты, как режешь по живому, как разрываешь меня.

Но признаться — только хуже. Она будет страдать. Ради чего? Ради моей любви… безответной любви? Нельзя. Теперь уж точно нельзя.

Наконец-то шум внизу стих. Конец. Бал закончился.

Стук в дверь.

— Да.

— Это я…

— Генри, — я подскочила с кровати.

— Да. Я не помешал?

— Нет, что ты.

— Как ты себя чувствуешь? — все еще украдкой шептал он.

— Нормально.