Джо Беверли - Возвращение повесы
Увы, правдой было лишь то, что она и в самом деле являлась дочерью покойного учителя – дочерью Арчибальда Оттерберна… и Тилли Хаскетт. И первые девять лет жизни она прожила как Дженси Хаскетт из клана бродяг и попрошаек, иногда нанимавшихся на временные работы. В Камберленде словечком «Хаскетт» именовали всех мелких жуликов и греховодников. Ей часто приходилось слышать: «Он скверный, как Хаскетт».
У них был какой-то дом – ветхая ферма на открытом всем ветрам обрыве Каррок-Фелл. Но если кто-нибудь и мог выжить на этой земле, то только не Хаскетты. Так что с весны до осени они бродяжничали, как цыгане, где могли – работали, где смели – попрошайничали, и везде, где удавалось, воровали.
Их женщины не были шлюхами, но они не находили ничего странного в том, что Дженси родилась от кого-то чужого. Дженси понятия не имела, кто ее отец, но когда Хаскетты приехали на ежегодную конную ярмарку в Карлайле, ее дерзкая матушка все ей рассказала.
– Арчибальд Оттерберн, моя девочка, – настоящий джентльмен. Школьный учитель, никак не меньше, здесь, в Карлайле. Я слышала, он умер, так что мы пойдем к его вдове.
– Зачем, мама?
– Потому что ты – копия своего папы. Подожди, скоро увидишь. По крайней мере, здесь есть пожива.
Позже Дженси вспомнит это «по крайней мере».
На следующий день Тилли повела дочь по Эбби-стрит, тихой и ухоженной улице, из тех, которые Хаскетты обычно обходили стороной. Дженси с любопытством поглядывала по сторонам и с нетерпением ждала «поживы» или денег для семьи. Она уже зарабатывала монетки на рынках, потому что выделялась среди Хаскеттов молочно-белой кожей и золотистыми волосами.
Люди часто откликались на ее «Подайте пенни, добрый сэр», иногда задавали вопросы:
– Кто твои родители, малышка?
– Ты всегда живешь с этими людьми?
– Тебе хорошо живется?
– Тебе не нужна помощь?
Такие вопросы ее забавляли, но Тилли объяснила:
– Люди думают, что тебя, может быть, украли. Хотя не знаю зачем, мой птенчик. Ведь завести детей – это так просто.
Хаскетты не похищали детей, но они воровали многое другое. К тому же некоторые из них, по мнению Дженси, вели себя довольно странно. Например – ее дядя Лемюел Хаскетт. Он вдруг стал как-то очень уж странно обращаться с племянницей. Любил сажать ее себе на колени, хотя она для этого была уже слишком велика. И просил поцеловать его в губы. Тилли ее предупредила, чтобы не оставалась с дядей наедине. Иногда Дженси казалось, что именно из-за дяди мать привела ее в дом Марты Тревитт.
Но эти мысли пришли к ней позже, а в тот сентябрьский день она воспринимала эту прогулку как развлечение. Вместе с матерью Дженси подошла к зеленой двери небольшого домика и приготовилась попрошайничать, чтобы заработать несколько пенни.
Но все вышло совсем не так, как она ожидала. Когда строгая женщина в черном платье открыла им дверь, Тилли сказала:
– Я пришла поговорить с вами о своей дочери, миледи.
Женщина в черном посмотрела на Дженси без всякого выражения, но той почему-то вдруг захотелось спрятаться за спину матери. Однако их впустили в дом, в узкий коридор, где пахло просто ужасно.
Дженси были знакомы запахи, связанные с чистотой – уксус, камфара, лаванда и воск, – но в тот день они ударили ей в нос так, что она поморщилась. И еще она очень боялась что-нибудь испортить. Полированные полы были слишком чистыми, чтобы по ним ходить, тем более в ботинках, которые казались ей необыкновенно тяжелыми, потому что она привыкла бегать босиком.
Марта Оттерберн слушала молча. Слушала, то и дело поглядывая на Дженси, но вопросов не задавала. А потом в прихожую вышла девочка ее возраста. У Тилли имелось маленькое зеркальце, и Дженси, не раз в него смотревшаяся, знала, как она выглядит. Поэтому она очень удивилась, увидев девочку в красивом белом платье с черным поясом и черной лентой в волосах. Эта девочка была очень на нее похожа и вполне могла бы быть ее сестрой.
– Что случилось, мама? – спросила маленькая незнакомка.
– Джейн, дорогая, иди обратно на кухню.
Джейн в изумлении таращилась на Дженси; было ясно, что она тоже заметила это поразительное сходство.
– Иди же, Джейн, – сказала женщина в черном, и девочка подчинилась.
– Так вот, – продолжала Тилли, – теперь вы сами видите. Наша семья часто бывает в Карлайле, и я боюсь, люди могут заметить, как моя девочка похожа на вашего мужа и дочку. Просто копия, верно? Они обе – копия. – Она умолкла и вопросительно посмотрела на хозяйку.
Дженси же почувствовала себя так, как будто судебный пристав расспрашивал ее родственников о какой-нибудь краже. Ей ужасно хотелось куда-нибудь спрятаться, лучше всего убежать.
Марта тяжело вздохнула и проговорила.
– Если бы мой муж об этом знал, он бы уже давно забрал ребенка к себе. Оставьте ее у меня. С ней здесь будут обращаться как с моей дочерью. Но у меня условие: в дальнейшем она не должна встречаться ни с вами, ни с кем-либо из вашей семьи.
Дженси еще не все поняла, а мать уже повернулась к ней и сказала:
– Значит, так. Это отличное предложение, птенчик, тебе повезло. – Она поцеловала дочь и подмигнула ей, что обычно означало: Хаскетты будут гордиться тем, что так ловко провернули такое выгодное дельце. – Все будет хорошо, птенчик, не беспокойся.
Потом Дженси осталась наедине с суровой женщиной в черном, и та сказала:
– Первым делом – мыться.
Теперь она с содроганием вспоминала, какая в те годы была вшивая. Ее волосы просто кишели вшами, и Марта их коротко остригла, пообещав, что они скоро отрастут и станут красивее, чем прежде. Дженси полагала, что при этом плакала, но не помнила, как ее стригли. Помнила только, что несколько недель плакала из-за того, что ужасно скучала по шумному и бестолковому семейству Хаскеттов; она мечтала о том, чтобы мама поскорее пришла и забрала ее.
В этом доме ей даже имя изменили.
– Мне не очень-то нравится твое имя, – сказала Марта. – Теперь ты будешь Нэн, понятно? И забудь о Хаскеттах, малышка. Никогда о них не упоминай. Когда ты подрастешь, мы всем скажем, что ты родственница мистера Оттерберна. Из Аргайла. Это довольно дикое место, чем и объясняются некоторые твои недостатки. Но если тебя начнут расспрашивать, то постарайся отвечать туманно. Говори, что жила в разных местах, у разных дальних родственников. Будем молиться, чтобы правда не вышла наружу. Хаскетты!.. – с содроганием добавила Марта. – Не так-то приятно было узнать, что Арчибальд Оттерберн с кем-то согрешил, но чтобы с женщиной из семейства Хаскеттов…
Господи, что подумает Саймон Сент-Брайд, если когда-нибудь раскроется, что он женился на одной из Хаскеттов?!
