Дженнифер Блейк - Вкус страсти
И если естественные потребности тела могут оттолкнуть ее от него, то не к лучшему ли это?
Она шла дальше, и он следовал рядом с ней, смотрел, как она взяла в рот краешек накидки и стала грызть его, как всегда поступала в минуты задумчивости или расстройства.
— Но тогда чего ты от меня хочешь, если не намерен оставить меня себе? — раздраженно спросила она. — Где мне поселиться? Если меня приютит лорд высокого положения, то он выдаст меня Генриху, как только посланцы короля потребуют этого. Ну, или же кликнет священника и велит ему обвенчать нас — желая заполучить мое приданое.
— Не только из-за приданого, — пробормотал Дэвид, позволив себе скользнуть взглядом, до того устремленным на ее лицо, по соблазнительной нежной шее и волнительным холмам груди, скрывающимся под платьем. Пожалуй, для его душевного состояния было бы куда лучше, если бы их разговор не наводил на мысли о делах телесных.
— Полагаю, если он окажется сторонником белой розы Йорка, еще одним поводом для подобного поступка станет желание утереть нос королю Ланкастеру.
— А еще он может решить, что насилие над дамой, находящейся под опекой Генриха, — прекрасная месть, — сердито заметил Дэвид.
— Но что же тогда? Неужели я должна всюду следовать за твоим отрядом, словно ничтожная лагерная шлюха?
— Нет. — Ответ прозвучал резко, в основном из-за того, что подобная мысль была чересчур привлекательна — разумеется, если она будет только его шлюхой. Но это было так же невозможно, как и стать ее мужем.
— И что тогда остается? Я ведь не… Ой! — Она резко остановилась. Теперь в ее глазах читалось понимание.
— Совершенно верно, — твердо заявил он.
— Монастырь. Ты хочешь сделать из меня монашку! — Ее слова были такими же безжизненными, как и взгляд.
— Разве это не выход?
Такое решение принималось достаточно часто. Для дамы с положением в обществе, каковой являлась и Маргарита, при ее нежелании вступать в брак монастырь мог стать превосходным убежищем. Жизнь там текла в покое и молитвах, на значительном удалении от мужской алчности и похоти. Если Дэвид считает такой исход дела наилучшим, что ж, так тому и быть. Какими надежными ни были оковы его обета, он все-таки не святой.
Она опустила взор и, оставив в покое покрывало, сложила руки перед собой.
— Боюсь, я не чувствую призвания к этому.
— Как и добрая половина женщин, переступающих порог монастыря.
Она на мгновение поджала губы, затем тихонько вздохнула.
— Но ты — ты направишься к побережью, как только я окажусь в безопасности, среди благочестивых сестер?
— Как только вы окажетесь в безопасности, — кивнул он. — Не ранее.
— Что ж, сэр… — с несчастным видом начала она.
В это мгновение утренний воздух пронзил боевой клич трубы. Перепутанные птицы шумно взлетели с деревьев, a с далеких небес донеслось эхо. Вслед за призывом раздался топот копыт и звяканье сбруи. Звук нарастал, приближался, и вот уже чудилось, что от него дрожит земля и трепещут листья.
Впереди показались всадники: они ехали по узкой лесной дороге по двое в ряд, но ряды эти тянулись до самого горизонта. Над их головами гордо реял вымпел с изображением рычащего красного дракона на желтом фоне, выделяя из общей массы скачущего под ним всадника.
Дэвид тихо, но витиевато выругался на трех языках. Маргарита ахнула и замерла, не в силах сдвинуться с места.
Это был вымпел со знаками Генриха Тюдора.
Генриха, седьмого по счету короля Англии.
ГЛАВА 3
Хриплые выкрики, проклятия, бряцанье оружия заполонили лес. В мгновение ока — по крайней мере, так показалось Маргарите, — всадники Дэвида выстроились фалангой, ощетинившейся копьями и алебардами, луками и мечами. Они выстроились вдоль изрезанной колеями дороги, образуя могучий заслон между своим предводителем и королевской ратью. Прозвучала команда — зычная, повелительная. Все замерли на позиции, не нападая, но и не собираясь отступать ни на шаг.
Король поднял руку в латной рукавице. Кавалькада за его спиной, зазвенев оружием и сбруей, остановилась. Он пустил своего коня вперед — величественная, истинно королевская фигура, чье одеяние вполне подходило для охоты и тем не менее было сшито из тончайших тканей ярчайших цветов. Он подъехал вплотную и уселся поудобнее в седле, словно утомившись от долгой скачки. Сохраняя спокойное выражение лица, он сверху вниз смотрел на Дэвида и Маргариту.
Сердце Маргариты отчаянно колотилось о ребра, а все тело, от шеи и до самых пяток, сотрясала дрожь. Она присела в реверансе, краем глаза заметив, как Дэвид почтительно опустился на одно колено. Подчиняясь короткому и суровому приказу, он встал и взял Маргариту за руку, привлек к себе, положил ее руку на свое предплечье и прикрыл своей ладонью. Они ждали, когда Генрих VII выскажет неудовольствие и решит, какому наказанию их подвергнуть.
«А король постарел с тех пор, как взошел на трон!» — подумала Маргарита.
В безжалостном свете солнечного утра были четко видны и его лицо, и вся фигура. Он начал сутулиться, а по обе стороны от тонкого носа пролегли глубокие морщины, омрачая аристократическое лицо. Седые пряди уже появились в его песочного цвета волосах, спускавшихся из-под шляпы с загнутыми, иззубренными полями — так дети неумело рисуют корону. Десять лет тому назад, когда Маргарита впервые появилась при дворе, он производил впечатление мужчины в самом расцвете сил. Теперь, перешагнув сорокалетний рубеж, он казался гораздо старше своего возраста и имел такой усталый вид, что его было трудно узнать. Создавалось впечатление, что груз забот обо всей Англии, лежащий на его плечах, клонит его к земле. Впрочем, кто бы сказал, что это не так?
— Вот мы и снова встретились, Дэвид Бресфордский, — произнес Генрих. — Наконец-то.
— Ваше величество, — торжественно произнес рыцарь, не выказывая, однако, и намека на раболепие.
Маргарита, глядя на мужчин, отметила, что между ними существует какая-то странная, едва уловимая эмоциональная связь. Один или два придворных, похоже, тоже это заметили, поскольку обменялись удивленными взглядами и одновременно подняли брови. Может, это каким-то образом было связано с кровопролитной битвой при Стоуке, когда Дэвид спас королю жизнь и в знак победы поднял упавший стяг Ланкастеров? Ничего другого ей просто не приходило в голову.
— Ты, несомненно, удивлен встрече с нами, — продолжал Генрих, привычно говоря о себе во множественном числе, как и положено самодержцу.
Дэвид склонил голову.
— Как скажете, сир.
— Зайдем внутрь, нам не нужны посторонние уши. — Генрих небрежно указал на видневшийся невдалеке домик. — И обсудим, как так вышло, что мы оказались в подобной ситуации.
