Пэм Розенталь - Почти джентльмен
Вежливого кивка лорду Линсли было бы достаточно. Поклона – более чем достаточно. Однако она пожала ему руку и вовлекла его в задушевный разговор. Это уже было излишеством.
Помнится, мистер Блейк однажды написал: «Дорога излишества ведет ко дворцу мудрости». Но мистер Блейк – не женщина, и ему не приходится скрываться под чужой личиной.
Феба чувствовала, как опасно вести беседу с мистером Линсли: еще немного, и ее маска окончательно спадет.
Но она не могла не смотреть на его красивое лицо и внушительную фигуру. А он, в свою очередь, откровенно любовался ее элегантной внешностью, и это было приятно.
В душе Фебы росла симпатия к лорду Линсли. Впрочем, точно такую же симпатию она испытала бы к любому другому мужчине, который разделил бы ее восторг перед работами мистера Блейка. Кроме того, ей понравилось его короткое выступление в парламенте. Убеждения этого человека вызывали в ней уважение.
Феба хотела продолжить разговор, рассказать о книге с поразительными иллюстрациями, которую она только что купила, и услышать мнение Линсли по самым разным вопросам. Она хотела узнать его лучше.
Может быть, он пригласит ее выпить в таверну? Джентльмену не возбраняется полчасика посидеть в компании другого джентльмена, даже в таком дешевом районе. К тому же Линсли скоро уедет в свой Линкольншир…
– Я слышал, – сказал лорд, – вышло новое издание «Песен о невинности». Вы видели эту книгу, мистер Марстон?
О Боже! У Фебы засосало под ложечкой. Легкая улыбка быстро сошла с ее лица.
Дэвид удивленно наблюдал за своим собеседником. Во взгляде юноши вдруг мелькнула боль, потом его черты застыли, превратившись в надменную маску.
«Но что я такого сказал?» Марстон казался таким вежливым и обходительным! Однако сейчас его чувственные губы скривились в гадкой ухмылке.
– «Песни о невинности», лорд Линсли? Вы имеете в виду низкопробные куплеты про детей?
– Да, это песенки про детей. Но я отнюдь не нахожу их низкопробными.
Марстон пожал плечами:
– Каждому свое. Что до меня, то я вообще стараюсь не смотреть на маленьких шкодников. Терпеть не могу детей и книги про них. До свидания, милорд. Желаю вам хорошей зимы.
Он отвесил изящный полупоклон и, резко отвернувшись, зашагал прочь. Лорд Линсли растерянно и слегка встревоженно смотрел Марстону вслед.
Феба свернула на Стрэнд и наняла кеб. Всю дорогу до дома она ругала себя за грубость.
«Но я просто не могла вести себя по-другому», – подумала она.
С тех пор как умер Брайан, она была не в состоянии спокойно смотреть на детей. И даже думать о них без содрогания.
Отчасти именно из-за этого страха она решила стать Марстоном и жить его жизнью. Никого не удивляло, что лондонский денди не имеет ничего общего с детьми. Марстон просыпался после полудня и редко выходил из дома в дневное время. Благодаря этому он почти никогда не сталкивался на улицах с детьми. Разумеется, время от времени ему на глаза попадались маленькие оборванцы, спавшие у дверей чужих домов, или юные дворники, которые работали допоздна, чтобы получить на несколько пенсов больше. Но Марстон и его приятели просто убыстряли шаг, глядя в другую сторону.
Конечно, иногда ее взгляд натыкался на маленькую процессию бедных детей, которых вели на вечернюю церковную службу. В последнее время их становилось все больше – возможно, потому, что обстоятельства вынуждали их родителей уехать из деревни. Но этих несчастных приучили идти по улицам с опущенными глазами, подавляя естественное детское любопытство.
Феба больше всего боялась наткнуться на взгляд ребенка. На прошлой неделе, когда она весело болтала на улице с Фицуоллисом, на нее уставился грязный маленький трубочист. На исхудалом, перемазанном сажей лице мальчика блестели большие глаза – невинные светло-карие глаза Брайана – во всяком случае, так ей показалось. Чтобы успокоиться, Фебе пришлось выпить полбутылки шампанского, но потом несколько ночей подряд ей снился один и тот же кошмар: будто бы Брайан застрял в закопченном душном дымоходе. Он кричал, звал на помощь… Она просыпалась в холодном поту и дрожала от ужаса.
И все-таки это не извиняло ее поведения с Линсли. Да, она боялась детей, но надо ли было срывать свою злость на таком милом человеке? Она слышала, что у лорда есть взрослый сын. Его жена умерла, но при каких обстоятельствах – Феба не помнила. Во всяком случае, он наверняка был хорошим отцом. Он пришел в «Олмак», чтобы подыскать себе невесту – женщину, которая родит ему новых детей.
Феба вздохнула: «Ну что ж, пусть ему повезет! А мне уже слишком поздно».
Дэвид вышел из дома Блейка, держа под мышкой свою покупку. Какое чудесное приобретение: «Песни о невинности»! Новое, отлично иллюстрированное издание. Мистер Блейк поднял цену с пяти шиллингов до трех гиней, но Дэвид с радостью отдал бы все триста. Это была бесценная книга, несмотря на презрительный отзыв Марстона.
Когда Дэвид спросил мистера Блейка о его предыдущем госте, тот ответил весьма загадочно.
– Этот человек живет в аду, – сказал художник. – Он погряз в своих тайнах и корчится в судорогах на Брансвик-сквер.
Дальше пошел какой-то вздор насчет человеческого величия и красоты гермафродитов.
«И все же хорошо, – подумал Дэвид, – что я узнал адрес этого юноши. Вдруг когда-нибудь ему понадобится моя помощь».
Странная встреча на улице произвела на лорда Линсли сильное впечатление, но больше всего его поразила вспышка боли, мелькнувшая в глазах Марстона.
«Дети? Терпеть не могу этих маленьких шкодников!»
Блейк прав: Марстон живет в аду.
Дэвид помедлил у дверей таверны – там, где они недавно разговаривали. Думая о Марстоне, он неизбежно ощущал сильное вожделение.
Он прижал свою книгу к груди, как будто хотел защитить детей, нарисованных на ее страницах. Пожалуй, стоит зайти – выпить эля и еще раз полюбоваться на свое сокровище.
Глава 5
К тому времени, когда кеб приехал на Брансвик-сквер, Феба немного расслабилась. «В конце концов, – подумала она, поморщившись, – мои страдания едва ли можно сравнить со страданиями библейского Иова. И потом, через несколько дней я уеду из города. Меня не будет несколько недель».
Она отдала пакет лакею, велев развернуть книгу и поместить ее на видное место в гостиной.
На столике в фойе, рядом с бледной фарфоровой вазой, лежала кучка писем – судя по всему, приглашения. Она просмотрит их позже. На большинство приглашений придется ответить вежливым отказом, поскольку она уезжает. «Начался сезон охоты на куропаток» – так она объяснит в письмах.
Но сначала нужно принять горячую ванну и, пожалуй, немного вздремнуть перед тем, как отправиться в качестве Марстона на очередную светскую вылазку.
