Розмари Роджерс - Темные огни
— Признаюсь, граф, я ничего не понимаю и просто в отчаянии! Уж не хотите ли вы сказать, что князь все это подстроил? И мой приезд сюда, и нашу встречу? — В ее голосе слышалось раздражение, но граф протянул руку и мягко коснулся ее плеча:
— Потерпите немного, дорогая, и выслушайте меня — тогда вы все узнаете. Я понимаю, что вы удивлены и даже разгневаны. Но позвольте мне высказаться, а уж потом задавайте вопросы. Отнеситесь с юмором к пожилому человеку, который знал вашу мать и восхищался ею. Однажды я видел и вас, хотя вы этого не можете помнить — вы были тогда малюткой.
Глаза графа скользнули по фигуре Джинни, и она инстинктивно сжалась. У него был приятный голос, и звучал он очень мягко, но что-то во взгляде графа тревожило ее. Почему он так странно на нее смотрит? Что собирается рассказать?
— Доверьтесь мне и слушайте внимательно, даже если мой рассказ покажется вам совершенно невероятным. Клянусь, все, что вы услышите, чистая правда. Я ждал вашего совершеннолетия, чтобы посвятить вас в это, но, когда приехал в Париж, ваша тетушка сообщила мне, что вы в Америке. Ваша тетушка тонкая и проницательная женщина, но ей не следовало… впрочем, ладно — что сделано, то сделано, но моя миссия так и осталась невыполненной.
Прижав похолодевшие ладони к пылающим щекам, Джинни слушала графа сначала со всевозрастающим удивлением, а затем с недоверием. Если бы не его серьезность и спокойствие, Джинни, скорее всего, решила бы, что рассказанная им история, так похожая на роман, — чистейший вздор. Несколько раз она порывалась остановить графа, закричать, что все это невозможно и он не имеет права говорить такое о ее матери, да и о ней самой. Но глаза графа выражали такую решимость, что Джинни не хватило духу оборвать его.
— Вашей матерью была Женевьева Ла Круа…
Так начал он свой рассказ. И пока граф говорил, обдумывая каждое слово, перед мысленным взором Джинни предстала ее мать. Но не та болезненная женщина, похожая на тень, которая вечно лежала в постели, отвернувшись от света, а другая — такая же молодая и красивая, какой была теперь Джинни.
Очаровательная Женевьева, как некогда ее называли, юная и полная жизни, последовала зову сердца, как поступила и Джинни, ее дочь, по прошествии многих лет.
— Они встретились случайно в соборе Нотр-Дам де Пари, и он не мог оторвать от нее глаз… тогда Женевьеве исполнилось шестнадцать лет, и она еще училась в пансионе. Но когда человек молод, влюблен и настроен решительно… Короче, они нашли где встретиться. У вашей матушки была подруга, молодая замужняя дама, не чуждая романтических чувств, — она-то и устроила все. Так это началось. Я был доверенным лицом того, кто с ней встречался, но, слишком молодой и беспечный, я не смог предотвратить того, что случилось, хотя отлично знал: добром это не кончится.
Дитя мое, вы молоды, а потому поймете, что произошло между этими юными существами, страстно влюбленными друг в друга. Как я и предполагал, эта история, в конце концов, выплыла наружу, и родители вашей матери узнали обо всем. Тогда они поспешно выдали ее замуж за молодого американца, боготворившего ее. Правда, при других обстоятельствах он никогда не добился бы ее руки. Она уехала с ним в Америку — и там, в Новом Орлеане, вы и родились.
Едва шевеля губами, Джинни пролепетала:
— И… и, значит, мой отец…
— Ваш отец, ваш настоящий, отец, дитя мое, в то время был цесаревичем. Сейчас он — русский царь.
Последние слова графа вывели Джинни из состояния шока:
— Нет, нет и нет! Я слишком долго слушала вас и, заметьте, не перебивала! Но ваш рассказ — чистейший вздор. И это сказал бы любой на моем месте. Вы вдруг сваливаетесь мне на голову неизвестно откуда и спокойно объявляете, что мой настоящий отец… Нет, все это совершенно невероятно! Я, конечно, не знаю мотивов, заставивших вас, граф, рассказывать мне подобные бредни. Могу лишь представить себе…
— Дитя мое, тише!
Граф схватил дрожащие руки Джинни в свои, не позволяя ей высвободиться и вскочить на ноги. Потом снова заговорил:
— Вы должны выслушать меня до конца, как мы и условились! Ваш настоящий отец не мог жениться на вашей матери, хотя только этого и хотел, ибо любил ее. Но царская семья никогда не дала бы согласия на этот брак, да и семья Женевьевы едва ли хотела бы его. Вы представить себе не можете, какой скандал разразился бы в России, если бы цесаревич и ваша мать тайно обвенчались. Сколько бедствий постигло бы тогда нашу несчастную страну! Итак, Александр вернулся в Россию и вскоре обвенчался с принцессой, с которой был помолвлен. Но он не мог забыть свою первую любовь. Вы не поверите, но он до сих пор носит медальон с миниатюрным портретом вашей матери. Его убедили, что Женевьева счастлива в браке. Все его попытки разузнать о судьбе Женевьевы пресекала ваша добрейшая тетушка Селина, которая упрямо твердила одно: Женевьева счастлива, оставьте ее в покое! С этим мы не могли ничего поделать. По чистой случайности я узнал о побеге вашей матери во Францию, выяснил, что она бежала вместе с вами и вскоре умерла совсем еще молодой женщиной.
— Но… Господи, ведь даже в раннем детстве я чувствовала, что в жизни моей матери есть какая-то тайна. Она всегда была такой несчастной и бледной! Я расспрашивала всех о причине ее развода с отцом, но мне отвечали, что у меня слишком пылкое воображение и никаких тайн нет.
Граф тяжело вздохнул и участливо погладил руку Джинни:
— Все старались действовать в ваших интересах. Я же соблюдал интересы моего друга, теперешнего императора. Очень долгое время я скрывал от него одно важное обстоятельство: как врач, я весьма скоро понял, что ваша мать беременна. Об этом я поставил в известность лишь вашу тетушку Селину. Уже тогда мне было приказано доставить царевича домой, в Россию. Если бы я не подчинился, меня сослали бы в Сибирь. Селина поступила так, как считала необходимым. Лишь много лет спустя я рассказал Александру, что Женевьева подарила ему дочь. Кстати, дитя мое, — заметил он с улыбкой, — отыскать вас оказалось совсем непросто. Секретная полиция двух держав помогала разыскивать вас, не говоря уж об агентстве Пинкертона в Соединенных Штатах. И вот, наконец, мы получили долгожданную информацию о том, что вы находитесь при дворе несчастного императора Максимилиана.
Джинни смотрела на графа во все глаза:
— Нет-нет, я ничего не понимаю! К тому же я не могу оправиться от шока. Мысли мои в полном разброде. Но все же хочу вас спросить: какое мне дело до всего этого сейчас? Почему вы не оставили все как есть? Зачем приехали сюда и чего хотите от меня?
Граф все так же пристально смотрел на Джинни, словно не слышал ее гневной тирады:
