Лори Макбейн - И никакая сила в мире...
– Кэп, сэр, вы позволите?
– Вы свободны, – кивнул капитан, – но, мистер Бреди, смотрите не переусердствуйте с элем.
– Так я вам сегодня, поди, и вовсе не понадоблюсь? А может, хотите мистеру Кирби чего передать? – Мальчуган нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле уставленного пустыми тарелками стола. На шее у него все еще красовалась большая салфетка, густо усыпанная крошками и заляпанная крыжовенным вареньем.
– Нет-нет, беги. Сегодня мне, пожалуй, ни ты, да и никто другой не понадобится. Кстати, Конни, не забывай, что ты теперь довольно богатый молодой человек и тебе вовсе не обязательно каждую минуту жалобно блеять «с вашего позволения»! И чем ты собираешься заниматься – решать тебе самому. – Данте Лейтон довольно хмыкнул при виде удивления на лице мальчугана. Тот прислуживал на «Морском драконе» больше половины своей коротенькой жизни.
Конни Бреди поежился. Похоже, что-то беспокоило его. Передернув худенькими плечами, паренек решился-таки уйти и пожелал им доброй ночи. Но, уже взявшись за ручку двери, чтобы выбежать из комнаты и присоединиться к своим друзьям внизу, он вдруг заколебался и оглянулся через плечо. На юном личике застыло странное выражение, казалось, мальчик колеблется. Задумавшись, он пристально посмотрел на капитана и леди Рею, удобно расположившихся перед камином. Пламя ярко освещало влюбленных.
Когда дверь за его щуплой фигуркой захлопнулась, леди Рея вздохнула и, аккуратно свернув салфетку, бросила ее на стол.
– Знаешь, иногда он кажется таким одиноким. Но ему нравится, когда Лонгэйкр рассказывает эти свои пиратские истории. Ведь, в сущности, мальчик очень одинок, Данте, – сказала Рея Клер, и лицо ее омрачилось. Несмотря на то что она выросла в семье, где все обожали друг друга, девушка хорошо понимала, что такое одиночество. Ведь и Рее довелось познать его в те дни, когда ее жестоко разлучили с семьей, и теперь у нее душа изболелась за Конни.
На минуту ей показалось, что сам Данте Лейтон уже позабыл те горькие дни, когда, оставшись один, страдал от этого мучительного чувства.
– Постарайся не путать его с собственным братом, Рея. Это не совсем одно и то же. Видишь ли, несмотря на свой юный возраст, Конни успел на своем веку повидать и узнать столько, сколько иному человеку не удается за всю жизнь. Такие испытания закаляют, Рея. А теперь у него есть будущее, которому здесь, в Лондоне, любой позавидует. Он ни в чем не будет нуждаться. Даже в твоем сочувствии, дорогая.
– Но может быть, ему хочется, чтобы его любили, Данте, хочется иметь семью, которая заботилась бы о нем. В конце концов деньги – это еще не все! – вежливо проговорила Рея, но в голосе ее ясно слышался протест.
– Семью? А что такое семья, черт побери?! Это могут быть люди, искренне привязанные друг к другу чувством любви и заботы! А кто-то, может, назовет семьей кучку черствых эгоистов, которым на всех наплевать и у которых между собой нет ничего общего, кроме крови, текущей в их жилах! – Улыбка Лейтона больше напоминала хищный оскал.
– По-моему, то, что ты говоришь, просто ужасно.
Заметив, что напугал ее, капитан опомнился. Он с виноватым выражением лица притянул к себе девушку и нежно поцеловал в лоб.
– Видишь ли, мою семью вряд ли можно было назвать любящей. Отец всегда существовал в своем собственном маленьком мирке, в котором для меня, к сожалению, не нашлось места. Бог знает, что тому виной, но он почему-то не любил меня, хоть я и был единственным сыном. Извини меня за резкость, но это правда. – Из груди Данте вырвался прерывистый вздох. – Или, может быть, лучше было бы сказать, что я ему просто был совершенно неинтересен. А высокочтимый дедушка, старый маркиз, – его куда больше волновало, соблюдаются ли древние традиции нашего рода, чем какие-то глупые желания или нужды членов семьи. Никто из нас, если хочешь знать, не любил друг друга.
– А твоя мать? – мягко спросила Рея, и ее чудесные фиалковые глаза заволокло пеленой слез.
– Моя мать? – странно изменившимся голосом повторил Данте, как будто впервые услышал это слово. – Мама любила меня так сильно, что предпочла умереть, лишь бы не видеть меня взрослым. Дело в том, что я не подавал больших надежд вырасти достойным человеком. Было слишком поздно, когда я узнал, кто мой настоящий враг, и понял, что она никогда не была счастлива с… – Данте судорожно вздохнул, затем откашлялся и с трудом продолжал: – Если честно, я тоже ничего не сделал, чтобы хоть как-то скрасить ее жизнь. Думаю, в том, что случилось позже, я виноват больше всех. Если бы я мог стать ей другом! Если бы она не была такой гордой и обратилась ко мне за помощью! – Забыв про Рею. Данте бормотал, как будто разговаривая сам с собой. Глаза его потемнели. Погрузившись в воспоминания, он даже не заметил, как девушка приблизилась к нему.
Он отдернул руку, почувствовав ласковое прикосновение, и нетерпеливо запустил пальцы в густую гриву темных вьющихся волос, которые непокорными завитками спадали на его широкий лоб.
– Что она знала в жизни, кроме страданий?! Как она мучилась из-за меня, бедняжка! Иногда я гадал, что творилось в ее душе в тот часто мимолетный, а порой бесконечный миг ночной тьмы, как раз перед восходом солнца. Если бы у нее хватило сил подождать, дать мне шанс измениться! Но она не смогла…
Данте помолчал, потом, собравшись с силами, завершил рассказ:
– Мы поссорились, впрочем, в последние дни это случалось довольно часто. Я был уверен, что мать не права, вспылил и выскочил из библиотеки, даже не взглянув на нее! Она звала меня, но я не остановился. И больше нам не суждено было увидеть друг друга. Я уехал в Лондон, и не прошло и двух дней, как я узнал, что произошло. Мне тогда сказали, что это был несчастный случай: шел дождь, и тропинка стала скользкой. Она потеряла равновесие и упала. Все хорошо знали, как она любила бродить по скалам. Даже во время шторма она часто оставалась на берегу и иногда часами смотрела на бушующее море.
Теперь-то я понимаю, что для мамы это была возможность хоть ненадолго отвлечься от невзгод, которые подстерегали ее в жизни. Тогда-то ей, наверное, и пришло в голову, что есть другой, более верный способ избавиться от них навсегда. Наверное, мама решила, что это и есть спасение. Я словно видел, как она стоит там, на скалах, и смотрит вниз, а прибой шипит и пенится, будто злой дух в преисподней. И вот однажды на рассвете она решилась сделать последний шаг, который разом положил конец всему. Ей больше не нужно было страшиться нового дня и того, что он мог принести с собой.
– Нет, этого не может быть. Послушай, Данте, ты ведь не можешь знать наверняка. В конце концов она действительно могла просто поскользнуться, – прошептала Рея. Откровенность Данте потрясла девушку.
