Жюльетта Бенцони - Мера любви
– Что?
Жак пожал плечами:
– Теперь? Нашего великого герцога можно увидеть тискающим служанок на сундуках или в темном углу. Чуть вызывающая грудь или аппетитный зад, и он теряет рассудок! Жалкое зрелище!
– Но герцогиня, как она? – спросила Катрин, озадаченная подобным взрывом отчаяния.
– Она? Она слишком самолюбива, чтобы опускаться до сцен или упреков. Она занимается воспитанием сына, молодого графа Карла, которому она пытается привить целомудрие, и… она молится. Но без особой надежды. Когда вы замужем за взбесившимся козлом…
Капитан вздохнул и умолк. Он подошел к столику, налил себе полный кубок вина и опрокинул его залпом под задумчивым взглядом своей посетительницы.
– Вы же когда-то любили его, – тихо заметила она. – Почему же теперь…
Он так резко повернулся к ней, как будто его ужалила оса.
– Зачем я вам все это говорю! Теперь вы думаете, что я его ненавижу, не так ли? Так вот, это не так, я всегда готов умереть за него и сегодня, и завтра. Боже мой, только бы мне представился случай. Если бы он позволил нам, бургундцам из старой Бургундии, служить ему, сражаться за него, а не отсиживаться в наших замках, как дряхлым старцам. Он же допускает к себе лишь этих жирных и тщеславных фламандцев!
Руссе налил себе еще вина. Катрин подождала, пока он поставит кубок, затем нежно прошептала:
– За короля Рене дают такой большой выкуп, что это настоящее сокровище, мой друг Жак. Охранять сокровище – это почетно. По крайней мере это доказывает, что герцог вам доверяет. Я думаю, вы превосходно справляетесь с возложенной на вас задачей.
– О, что касается охраны, то она действительно надежна. Его стерегут как преступника, с той лишь разницей, что он не в подземелье и может видеть солнце. Уж вы мне поверьте, что, кроме добротной солдатской пищи, писания поэм и марания бумаги, ему здесь ничего больше не позволено. Для меня пленник есть пленник независимо от титула.
– Но ведь он король! – возмущенно воскликнула молодая женщина. – Вы не можете обращаться с ним как с преступником!
– Хотели, чтобы я сделался надсмотрщиком, я им стал! – ударив кулаком по столу, сказал Жак. – Я исполняю приказ.
– И вы никого к нему не пускаете?
– Никого, даже служанку, хотя он жалуется на вынужденное воздержание. Да, но в декабре я пустил к нему посланника могущественного сеньора Филиппо-Мариа Висконти, герцога Миланского, который хотел узнать от короля тайные желания герцога Филиппа.
– Тайные желания? – удивилась Катрин. – Разве выкуп в миллион золотых его не устраивает?
– Если бы только Анжу мог его заплатить, – усмехнулся Руссе, – но это ему никогда не удастся, и наш добрый герцог согласится на его графство де Бар, которое ему не очень-то нужно, так как он теперь король Неаполитанский, Сицилийский и других земель на побережье!
Катрин не верила своим ушам. На самом деле бургундцы сильно изменились. Ей давно известна алчность герцога Филиппа и отсутствие у него угрызений совести в политике, но такие способы лишить пленного его исконной земли были недопустимы.
– Жак, – сказала она решительно, – я хочу увидеть короля!
– Но это невозможно!
– Если я правильно поняла, это возможно для посланника. Так я и есть посланник.
Жак расхохотался.
– Вы – посланник? Боже, не смешите меня! И чей?
Без тени волнения Катрин вытянула левую руку, на указательном пальце которой сверкал большой квадратный изумруд, который она никогда не снимала.
– Мудрейшей и благороднейшей госпожи Иоланды, по воле Бога графини д'Анжу, королевы Сицилийской, Неаполитанской, Арагонской и Иерусалимской. Вот ее кольцо, на котором изображен ее герб. Я служу ей. Она прислала меня к своему сыну с письмом. Вот оно, – добавила она, расстегивая корсаж своего платья, чтобы достать послание. – Я даю вам слово, что в этом письме нет плана бегства, а лишь выражена материнская нежность и беспокойство.
Серьезный тон посетительницы впечатлил Руссе. Ничего не ответив, он поставил кубок на место. По всей видимости, он не мог решить, чью сторону ему принять. Но Катрин решила не давать ему время на размышление.
– Так что? – спросила она спустя минуту.
Жак беспомощно развел руками.
– Я не знаю, что и ответить, Катрин. Я охотно признаю в вас посла, но у посла герцога Миланского было перед вами одно преимущество: специальное разрешение бургундского канцлера, монсеньора Николя Ролена…
– Который когда-то был моим другом и, конечно, не отказал бы мне в этом. Жак, у меня нет ни времени, ни желания ехать за этим разрешением во Фландрию. И потом, вы тоже мой друг, мы давно знакомы, и вы знаете, что я не способна причинить вам зло. Вы знаете, что никогда я не сделаю ничего, что могло бы хоть немного повредить вам. Во имя нашей старой дружбы отведите меня к королю, я вас умоляю! Необходимо, чтобы я его увидела своими глазами хотя бы для того, чтобы убедиться, что он жив.
– Как это жив? – покраснел Руссе. – Конечно, он жив! За кого вы меня принимаете, Катрин! Неужели я похож на человека, который убивает государственных заложников, чтобы от них отделаться?
– Я не так выразилась и не это хотела сказать. Не сердитесь, друг мой. Я хотела сказать, жив ли он именно сейчас, я не уверена, что так будет завтра или даже сегодня вечером.
– Почему, черт возьми, что-то изменится? Сегодня утром я нашел его в прекрасном здравии. Боже, Катрин, о чем вы думаете? Я хорошо исполняю свою работу, даже если не люблю ее. Я вам сказал, что пленник хорошо охраняется. Он защищен от всего, что могло бы причинить ему зло.
– В этом-то я как раз и не уверена. Успокойтесь, пожалуйста, сядьте на минутку сюда, рядом со мной, и выслушайте, что я вам расскажу. Это недолго.
– Хорошо, я вас слушаю, – ответил капитан, тяжело опустившись на лавку.
Быстро и по возможности ясно Катрин обрисовала Руссе последние события в Шатовиллене. Она с удовлетворением отметила, что, по мере того как она говорила, рассеянное внимание Руссе все больше сосредоточивалось. Когда она закончила свой рассказ, отсутствующее и несколько оскорбленное выражение его лица стало мрачным и озабоченным.
– Вы подумали о яде? – сказал он наконец.
– Конечно. Это первое, что пришло мне в голову, когда я узнала, что кузен Жако работает на кухне.
– Слишком рискованно. К тому же не все повара готовят для короля пищу.
– Это не так сложно, как вы думаете. Блюда пробуют перед тем, как подать королю?
– Нет. Я не счел это необходимым. Здесь только надежные слуги герцога, по крайней мере я так считал. Да и пища, которую подают, проста, очень проста!
– Даже если это хлеб с водой, отравление возможно. И существует не только яд. Вы не знаете Дворянчика?
