Филиппа Грегори - Колдунья
— Что-то ты какая-то вялая, — с неудовольствием заметила Мора. — Как ты зиму переживешь, если уже осенью тощая, будто грабли?
— Не переживу, — уныло ответила Элис. — Знаю, что умру. Я очень хочу есть, мне холодно, я устала от такой жизни.
— Не помрешь, — усмехнулась Мора. — Чтобы убить женщину, у которой все еще впереди, мало пустого желудка и холодного воздуха. Найди в себе мужество и питай им желудок, Элис. Научись драться, умирать тебе рано.
В конце октября в Боуэсе началась эпидемия, полдюжины детей и некоторые взрослые страдали рвотой, нередко захлебывались. Каждый день матери семейств за несколько миль являлись к хижине Моры кто с подарком, кто с головкой желтого сыра, а кто даже с пенни. На небольшом огне старая знахарка поджаривала корень фенхеля, высушивала его и толкла в порошок, а затем давала Элис листок хорошей бумаги, перо и чернила.
— Пиши молитву, — распоряжалась она. — Любую хорошую молитву на латыни.
Девушка с удовольствием брала в руки перо, неуклюже держала его распухшими, покрытыми мозолями пальцами, с чувством, что держит ключ от потерянного царства.
— Пиши! Да пиши же ты! — нетерпеливо подгоняла Мора. — Хорошую молитву от болезни.
Элис осторожно окунала перо в пузырек с чернилами и, шевеля губами, выводила на латыни простые слова молитвы «Отче наш» — первой молитвы, которой научила ее матушка Хильдебранда.
Мора с любопытством наблюдала за воспитанницей.
— Готово? — уточняла она.
Элис, у которой комок подступал к горлу, молча кивала. Тогда Мора брала листок, рвала его на шесть маленьких квадратиков, насыпала в каждый по щепотке приготовленного порошка и сворачивала так, чтоб тот не высыпался.
В первый раз Элис удивилась.
— Ты что делаешь? — поинтересовалась она.
— Колдую, — заговорщицки пояснила Мора. — Колдовство поможет нам за зиму нагулять жирок.
Она оказалась права. Жители Боуэса и крестьяне из окрестностей платили за черный порошок в особой бумажке по пенсу за упаковку. Мора купила еще бумаги и заставила Элис писать молитву «Отче наш». Девушка понимала, что в этом нет греха, но ей было не по себе, когда Мора рвала плотную, гладкую бумагу на части.
— Для чего этот порошок? — спросила однажды Элис, глядя, как старуха, сидя возле огня и зажав коленями ступку, толчет корень.
— Он хорошо помогает при болях в желудке. — Мора улыбнулась. — Но силу ему придает именно заговор, который ты пишешь.
— Это не заговор, а молитва, — презрительно сказала Элис. — Я не занимаюсь колдовством и не стала бы продавать поджаренный фенхель и два слова молитвы за пенни.
— Но это помогает им, — возразила Мора. — Они принимают порошок, а когда начинается приступ рвоты, произносят слова, написанные на бумажке. И приступ проходит.
— Как такое возможно? — раздраженно промолвила Элис. — Как отрывок из молитвы может помогать им?
Мора рассмеялась и повернулась к огню.
— Вы только послушайте речи этой беглой монашенки! — воскликнула она. — Вы только послушайте эту девчонку, которая выращивала на огороде лекарственные травы, работала в монастырской буфетной, в кладовой и в лечебнице, но все равно отрицает силу растений! Отрицает силу молитвы! Она помогает, девочка моя, потому что в ней есть сила. Перед молитвой необходимо вдохнуть в себя воздух. А это успокаивает. Чтобы молитва дошла до небес, надо открыть окно, а открыв окно, дышишь чистым воздухом. Тот, кто умер от рвоты, был слишком болен и слаб, слишком дрожал от страха в своих грязных комнатах. Заговор действует, потому что он имеет силу. Если веришь в него — он помогает.
Элис незаметно перекрестилась, ведь если бы Мора увидела, то стала бы издеваться над ней.
— Раз они могут платить за зелье, — между тем продолжала старуха, — значит, могут платить за хорошую еду и чистую воду. И есть шансы, что они выздоровеют до того, как болезнь их свалит. Богатым всегда покровительствует Господь.
— А если не поможет?
Лицо Моры застыло.
— Ты бы лучше молчала, — огрызнулась она. — А еще лучше молилась бы своей Мадонне, чтобы всегда помогало. Если не поможет, я постараюсь их убедить, что на них действуют другие чары, что на них наложено заклинание или они просто неправильно произносят слова молитвы. В случае неудачи я сразу пойду к их наследникам и постараюсь завоевать расположение и дружбу. Но если они мстительны, если скот у них тоже мрет, тогда нам с тобой придется держаться от Боуэса подальше, сидеть тише воды ниже травы, пока тело не похоронят и про усопшего не забудут.
— Это неправильно, — решительно заявила Элис. — В аббатстве мы лечили по старым книгам, знали свойства трав, которые выращиваем, готовили из них настойки и пили из мерных стаканчиков. А у тебя не лечение травами, а шарлатанство. Вранье и обман, приукрашенные ломаной латынью, какой только детей пугать.
— Шарлатанство, да? — яростно прошипела Мора. — Я умею так посмотреть на беременную, что у нее сразу случится выкидыш! В деревне есть люди, способные это подтвердить, считающие, что я одним щелчком пальцев могу убить здоровое животное, пока оно пьет, склонившись над корытом. В деревне есть люди, которые думают, что во сне со мной разговаривает сам дьявол и в моем распоряжении все его возможности.
— И ты не боишься? — спросила Элис.
Старуха резко и громко рассмеялась.
— Боюсь? А кто не боится? Но я больше боюсь умереть зимой от голода или холода, потому что у нас совсем нет дров. С тех пор как у меня украли землю, у меня не было выбора. И с тех самых пор я боюсь. Я ведь знахарка, как же мне не бояться. — Мора лукаво сверкнула глазами. — Впрочем, теперь я боюсь меньше, чем раньше. Гораздо меньше.
Она отложила в сторону ступку с пестиком и теперь спокойно раскладывала по бумажным квадратикам темный порошок.
— Правда? — уточнила Элис, уловив в ее голосе нотку боли.
— О да, — весело отозвалась Мора. — Если в Боуэсе станут искать ведьму, как ты думаешь, кого схватят первой? Старушку, у которой в сумочке несколько каких-то травок, живущую здесь много лет, от которой никогда не было большого вреда, или девчонку, миленькую, как смертный грех, которая ни с кем не общается и не заигрывает с мужчинами? Про нее не поймешь: то ли она еще девица, то ли уже женщина, то ли святая, то ли грешница. Она редко показывается в Боуэсе, но всегда в плаще и с платком на голове. Ни с кем не беседует, у нее нет ни одной подружки. Избегает мужчин и всегда смотрит в землю, когда кто-нибудь попадается на пути. Это тебе надо бояться, Элис. Это в тебе они видят очень подозрительную особу, ведь ты ни на кого не похожа. Это тебя считают колдуньей, которая лечит от рвоты. И тебя они станут славословить или проклинать. Бояться надо тебе, понятно?
