Элоиза Джеймс - Поцелуй герцога

— Быстрая, пестрая птица упала на землю, и деревья окутала тьма.

Оливия подняла голову.

— Это все?

Руперт кивнул, не сводя с нее глаз.

— Мило, — искренне ответила она. Впервые в жизни она говорила своему жениху правду. — Тьма окутывает деревья. Мне нравится.

— Мне было очень жаль эту птицу, — кивнул Руперт. — Почему ты никогда не плачешь?

Оливия плакала один раз, встретив своего будущего жениха. Ей было десять лет, ему пять. В то утро мечты о сказочном принце, за которого она выйдет замуж, разбились вдребезги.

Хотя ей было всего десять лет, она поняла, что у Руперта что-то не в порядке с головой. Однако когда она сказала об этом матери, та нахмурилась.

— Возможно, маркиз не так умен, как ты, но это все равно, что ожидать от герцога умения составлять букеты. Ты слишком умна для твоего же блага.

— Но… — с отчаянием начала было Оливия.

— Ты самая счастливая девочка на свете, — с непоколебимой уверенностью заявила мать. Оливия не смогла возразить.

Даже годы спустя, когда стало ясно, что Руперт просто случайно смог овладеть речью, не говоря уже о том, чтобы говорить правильно, ее мать ни на йоту не изменила своего мнения.

— Может быть, пора начинать? — предложила Оливия, махнув рукой.

— Верно, — храбро отозвался Руперт. — Задело. — Он начал чуть заметно раскачиваться. — Кажется, слишком много коньяка, — пробормотал он, занимая устойчивое положение.

Но тут достоинство Руперта опало.

— Не действует, — произнес он, опустив взгляд. — А ведь все должно было быть так легко.

Оливия оперлась на локти. Ей показалось, будто в руках у Руперта стебель жухлого сельдерея. Поникший и вялый, хотя о таких вещах не стоит говорить вслух.

— Попробуй снова, — предложила она.

— Туда?

— Да.

Руперт снова попытался, что-то бормоча себе под нос. Оливия не мешала ему и с трудом разобрала, что он повторяет «внутрь, внутрь». Ей снова захотелось смеяться, и она с силой прикусила губу.

— Я слышала, что часто не получается с первой попытки.

Руперт не смотрел на нее, с отчаянием сжимая руку.

— Это же легко, — повторил он.

— Думаю, он должен быть твердым, чтобы все получилось, — предположила Оливия.

Руперт растерянно посмотрел на нее.

— Ты об этом много знаешь? — В его голосе не было упрека, лишь любопытство.

— Это всего лишь сильный укол в темноте. — Оливия с трудом сдерживала смех, мысленно называя Руперта бедолагой.

— Я думал, самое важное — размер.

— Кажется, я слышала то же самое, — осторожно согласилась Оливия.

Руперт встряхнулся.

— Он большой. Я знаю.

— Мило!

— Но не работает. — Руперт с несчастным видом взглянул на Оливию. — И это тоже не работает.

Оливия села.

— Ты никогда не лжешь, Руперт?

Он кивнул.

— Мы просто полежим вместе. — Она похлопала по подушке. — А потом скажем им.

— То есть не скажем?

— Это не будет ложью.

— Нет.

— Мы просто скажем, что вместе лежали на диване.

— Вместе лежали, — повторил Руперт. — Мне бы не хотелось… Пожалуйста, не говори отцу. И остальным.

Оливия взяла его за руку.

— Я никогда им не скажу, Руперт. Никогда.

Он широко улыбнулся.

В тот же вечер Оливия, хмурясь, говорила сестре:

— Родители настояли, чтобы мы с Рупертом стали близки вне брака, и мы согласились, словно пара охотничьих собак, которых надо спарить.

— Зачем так драматизировать. Хотя, — Джорджиана одарила сестру редкой улыбкой, — после сегодняшнего способности Руперта к размножению под вопросом.

— Если бы ты так улыбалась мужчинам, Джорджи, то тебя бы просто забросали предложениями руки и сердца.

— Я улыбаюсь, — возразила Джорджиана.

— Но часто с таким видом, будто презираешь их за то, что они ниже герцога, — заметила Оливия. — Почему бы тебе не улыбаться так, словно перед тобой сам герцог?

Сестра кивнула.

— Приму к сведению. В любом случае нельзя сравнивать будущего мужа с охотничьей собакой.

— Его светлость именно так и выразился. После чего добавил, что вознаградит меня за сегодняшний вечер деньгами и поместьем. Кажется, он упомянул маленькое поместье. Понятия не имела, что после пары часов разврата продажная женщина может так разбогатеть.

— Оливия!

— Дорогая, мое положение продажной женщины тебе на руку. Он попросил мадам Кларисиллу одеть нас как подобает новому статусу.

Джорджиана подняла брови.

— Последствия греха. Уверяю тебя, сейчас я думаю о распутниках совсем по-иному. Мы обе получим совершенно новый гардероб, и я наотрез откажусь носить белые платья и струящиеся ленты.

— Ты не распутница, — возразила Джорджиана. — Ты только подчинилась желанию родителей.

— Всю жизнь мама твердила, что леди должна заботиться о сохранении своего целомудрия, но как только появилась возможность забеременеть от Руперта, она тотчас же об этом забыла!

Джорджиана задумчиво прикусила губу.

— Конечно, ты права. Наши родители слишком уж рады этому браку.

— Да, учитывая куриные мозги Руперта. — Оливия перекатилась на спину. Она чувствовала себя уставшей и печальной: последние остатки коньяка испарились. Уже в десять лет она поняла, что ее замужняя жизнь будет сильно отличаться от жизни других женщин. Но тогда она еще не знала, насколько ужасной может быть действительность.

Мысль о том, что придется завтракать с Рупертом, и делать это на протяжении многих лет, приводила ее в отчаяние.

— Даже если бы маркиз и отличался необычайным умом, наши родители не должны были подстраивать эту встречу, — заявила Джорджиана.

— У него необычайный ум, — пробормотала Оливия. — Таких людей нечасто встретишь. Хотя в его отрывочной поэзии есть что-то трогательное.

— Не знаю, как спросить. Почему мама была так раздражена после ухода герцога и твоего жениха? Я даже в своей комнате слышала ее голос, поэтому не решалась спуститься вниз. Кажется, все прошло как нельзя лучше для нее: бумаги, удостоверяющие помолвку, подписаны, и насколько ей известно, ты уже можешь носить под сердцем будущего герцога. Не говоря уже о том, как она радуется, что я могу стать герцогиней.

— Это все Люси. — Оливия не удержалась от улыбки.

— Люси?

— Собака Руперта. Ты ведь ее помнишь?

— Разве ее забудешь? Конечно, она не единственная собака в свете: у пуделя лорда Филибера уже дурная слава из-за его зеленых лент, но только у Люси уши покусаны блохами.

— Ты злая, — рассмеялась Оливия. — Мне кажется, откушенный кончик хвоста лишил ее всей красоты.