Фабио - Влюбленный повеса
По смешку, сорвавшемуся с ее губ, он понял, что Натали не сердилась.
– Хочешь верь, Натали, хочешь нет, но мне нужна жена, которая очень серьезно воспринимает свои обязанности как жены, пока ее главной обязанностью являюсь я.
– Ах, ты негодяй!
Райдер наклонился, чтобы поцеловать ее. Натали позволила ему поцеловать себя, потом оттолкнула, так как заметила, что лодочник смотрит на них.
Райдер отодвинулся, чтобы посмотреть на ее лицо.
– А теперь, дорогая, думаю, пришла пора поговорить тебе с матерью наедине, открыть ей свои чувства.
– Наверное, ты прав.
– Как насчет завтрашнего дня?
– Завтра? Ты думаешь, я должна?
Он сжал ее руку и посмотрел ей в глаза.
– Ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, когда это будет сделано. Кроме того, я заставлю тебя радоваться, что так поступила.
Она заинтересованно посмотрела ему в лицо.
– О, правда?
– Разумеется. И говорить об этом лучше, когда…
Он коснулся губами ее уха.
– Знаешь, любовь моя, есть что-то очень романтичное и манящее в покачиваниях лодки. Ты это тоже чувствуешь?
Она запнулась в растерянности.
– Я… я…
– Помнишь, Натали, что мы делали в карете?
Натали пришла в ужас.
– Райдер, не можешь же ты в самом деле! Лодочник!
Райдер пожал плечами.
– Он не понимает по-английски.
– Но он видит!
Райдер только засмеялся и очередной протест Натали был заглушён его губами. Крепко обняв ее, он прошептал ей на ухо коварные откровения.
Лодочник от души рассмеялся, когда Натали шлепнула Райдера перчатками.
Глава 37
На следующий день Райдер пригласил месье Дюбуа выпить у «Тортони», и Натали могла поговорить с матерью наедине. Когда мужчины ушли, Дезире подсела к Натали, устроившейся на одном из диванов в салоне.
– Дорогая, надеюсь, сегодня ты чувствуешь себя лучше?
Натали посмотрела прямо в лицо ей.
– Мама, вчера у меня не болела голова.
На лице Дезире отразилась крайняя растерянность.
– Головная боль была всего лишь уловкой? Тогда почему же мы отложили ужин? – Дезире засмеялась и щелкнула пальцами. – Знаю, ты хотела побыть с мужем наедине.
– Нет. Не то, чтобы мне не нравилось быть наедине с Райдером, но на самом деле мне нужно было… Я не хотела быть с тобой.
По выражению лица Дезире чувствовалось, что она сильно расстроилась.
– Но почему? – спросила она, немного помолчав.
– Почему? – Натали сделала сердитый жест руками. – И ты еще спрашиваешь. У тебя любовная связь с месье Дюбуа, так ведь?
Дезире выдержала строгий взгляд дочери.
– Нет, Натали, это не так, – спокойно ответила она.
– Я не верю тебе! – почти что выкрикнула Натали.
Дезире печально покачала головой.
– Ты так настроена, дорогая? – спросила она, глядя Натали в глаза. – Что я могу тебе сказать? Разумеется, Анри был бы в восторге, если бы наши отношения зашли дальше, чем есть. Он тем не менее давно согласился, что я до сих пор считаю себя замужней женщиной и могу предложить ему всего лишь дружбу.
– Но ведь он ухаживает за тобой? – подозрительно посмотрела на мать Натали.
– Натали, он француз! – весело рассмеявшись, сказала Дезире. – А французы в сердечных делах очень своеобразны.
Натали помолчала, рассеянно теребя кружевную оборку на рукаве.
– Ты хочешь сказать, что все эти годы у тебя не было любовника? – недоверчиво произнесла дочь.
Дезире посмотрела на дочь холодным, твердым взглядом.
– Я не занимаюсь адюльтером, дочь моя.
– Но ты ведешь себя так, словно тебе и дела нет до отца.
– Натали, во Францию я вернулась с разбитым сердцем. Рано или поздно я должна была или собрать его по кусочкам, или умереть от боли.
– И для тебя не имеет значения, что отец теперь умирает?
В светло-карих глазах Дезире отразилась печаль.
– Это имеет значение. Для Чарльза в моем сердце всегда найдется нежность. Но я не могу позволить ему снова погубить себя.
– Погубить тебя? Но это ты оставила нас, невзирая на наши чувства. А если он тебе еще дорог, почему бы тебе не вернуться?
Дезире дотронулась до руки своей дочери.
– Натали, ты никогда не читала мои письма, так ведь?
– Не читала.
Дезире встала и подошла к окну. Золотистые лучи солнца падали на ее печальное, умное лицо. Она смотрела на Вандомскую площадь. Потом она заговорила.
– У нас с Чарльзом были серьезные политические разногласия, которые приводили к ужасным спорам. Он считал Наполеона жестоким деспотом, который не успокоился бы, пока не поставил бы на колени всю Европу. А я придерживалась мнения, что император был человеком больших устремлений, и я искренне верила, что будущее Франции – в республиканском режиме. Дела Чарльза на бирже от введения Бонапартом континентальной системы, конечно, пострадали. Но Чарльз все равно не понимал до конца, в чем заключаются политические различия между нашими странами. Вскоре после того как Бонапарт одержал победу в сражении под Дрезденом, Чарльз потребовал, чтобы я отреклась от Бонапарта, как от тирана.
– А ты не отреклась?
– Конечно же, нет! Твой отец не имел права указывать мне, что я должна делать, а что не должна, во что должна верить. Он не имел права требовать, чтобы я отреклась от Франции. Потом он…
Дезире безнадежно махнула рукой.
– Что случилось потом, мама?
Дезире продолжала голосом, охрипшим от волнения.
– Потом Чарльз отказался от выполнения супружеского долга до тех пор, пока я не отрекусь и не откажусь от своего французского гражданства.
Натали была поражена всем услышанным.
– И поэтому ты уехала?
– Натали, я француженка! Я не могу повернуться спиной к своей родной стране! Но я и не могла жить со своим мужем в браке, от которого осталась лишь формальная оболочка. Теперь, когда ты сама замужняя женщина, ты должна понимать это!
Дезире сопровождала свою речь энергичными жестами. Натали почувствовала себя виноватой, но ей не хотелось показывать это.
– Но как же ты могла его оставить, если любила его? – спросила Натали, пряча улыбку.
– Я оставила его именно потому, что любила, – ответила мать, глубоко вздохнув. – И сегодня он мне еще дорог.
– Я не верю, – покачала головой дочь. Дезире села рядом с ней.
– Я знаю, что ты обижена, моя дорогая, – произнесла мать тихо. – Я долго и трудно боролась с Чарльзом за то, чтобы он позволил мне увезти тебя с собой в Париж, но он упорно отказывался.
– Этого… этого я не знала, – растерянно произнесла Натали. – Но все равно, как ты могла оставить своего ребенка? Я просто не могу поверить, что любящая мать может это сделать. Особенно теперь, когда…
