Пьер Мариво - Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***
— Это делает ей честь; другая на ее месте, возможно, не была бы столь справедлива,— сказала мадемуазель Вартон, едва удерживаясь от слез и досадуя за это на себя,— прошу лишь об одном: передайте, пожалуйста, господину де Вальвилю, чтобы он не искал более встречи со мною; все его попытки ни к чему не приведут и будут крайне неделикатны.
— Вы правы, мадемуазель,— согласилась госпожа де Миран,— это было бы непростительно. Я передам ему ваши слова. Не подумайте, что я не рада была бы его браку с вами; напротив, такой союз весьма лестен для нас, но сын мой не достоин подобной чести. Меня страшит его непостоянный нрав; если бы даже он имел счастье понравиться вам, я, право, боялась бы оказать вам плохую услугу, дав столь ненадежного мужа. Насчет его посещений не беспокойтесь; я объясню ему, насколько они вам неприятны, и надеюсь, вам больше не придется на него жаловаться.
Вместо ответа мадемуазель Вартон сделала реверанс и удалилась.
Она, вероятно, думала, что я высоко оценю ее решение не видеться больше с Вальвилем и почту это первым залогом обещанной ею признательности. Но я отнюдь не обольщалась: я угадала, что все это — одно притворство.
Что она теряла, отказавшись от свиданий с Вальвилем в стенах монастыря? Разве не было у нее в запасе дома госпожи де Кильнар? Разве Вальвиль не был знаком с этой дамой и не являлся завсегдатаем ее гостиной? Или мадемуазель Вартон отказывалась у нее бывать? Весь этот парад благородных чувств был только притворством и ничего не значил. В дальнейшем вы увидите, как правильно я судила. Но об этом еще рано говорить. Вернемся ко мне.
Очевидно, я рождена была для неожиданностей; судьба рассыпала их на моем пути щедрой рукой: сейчас наступила передышка, но ненадолго.
Госпожа де Миран продолжала навещать меня. Вальвиль больше не показывался. С мадемуазель Вартон мы довольно часто встречались в монастыре, но в разговор не вступали и только раскланивались.
Прошло дня четыре или пять после обеда у госпожи де Миран, как вдруг однажды утром ко мне явился довольно необыкновенный посетитель; но сначала надо рассказать вам, чему я была обязана этим визитом.
В то самое утро к моей матушке приезжала госпожа Дорсен и застала у нее старинного друга их дома — офицера, человека уже в летах[17], из самого лучшего общества. Очень скоро он сам приехал в монастырь, чтобы представиться мне.
Человек этот был много наслышан обо мне, знал, что произошло со мной у министра, и при каждой встрече с госпожой де Миран не забывал спросить, как поживает Марианна, причем не скупился на похвалы, хотя судил обо мне лишь с чужих слов.
Новость о разрыве моем с Вальвилем уже распространилась; все знали, что он меня покинул. Может быть, он сам рассказывал это кому-нибудь из своих близких друзей за то время, когда не жил дома, а те передали другим знакомым. Словом, офицер пришел к госпоже де Миран, чтобы удостовериться, насколько правильны слухи.
— Сударыня,— обратился он к моей матушке,— верно ли то, что говорят о господине де Вальвиле? Он будто бы разлюбил эту достойную девушку, покинул ее и отказался от намерения жениться на ней? Возможно ли, что он больше не любит ту самую Марианну, в которую был так влюблен и которая была так достойна любви? Я не верю своим ушам; не сплетня ли это?
— Увы, это правда, сударь,— с горечью сказала госпожа де Миран,— и я безутешна.
— Конечно! — воскликнул он (госпожа де Миран сама передала мне этот разговор).— Еще бы! Для вас было бы приятно стать свекровью этой милой девушки; она могла бы оказаться утешением вашей старости. О чем думает господин де Вальвиль? Или он боится быть чересчур счастливым?
Не буду подробно пересказывать весь их разговор. Госпожа де Миран собиралась в этот день обедать у госпожи Дорсен. Офицер тоже был приглашен и тотчас же изъявил горячее желание видеть меня на этом обеде.
Но было еще рано, дамам не хотелось садиться в карету, а между тем меня надо было предупредить.
— Я пошлю в монастырь уведомить, что мы с госпожой Дорсен заедем за ней,—сказала матушка.— Пусть она оденется к обеду.
— Стоит ли посылать нарочного,— возразил офицер,— я должен быть по делу в тех местах и, ежели угодно, могу сам выполнить ваше поручение; напишите ей записку, только и всего; надеюсь, мне не укажут на дверь.
— Конечно, нет! — сказала матушка и сейчас же написала мне записку следующего содержания: «Я приеду за тобой в час дня, дочка, мы обедаем у госпожи Дорсен».
С этой запиской вместо пропуска офицер и прибыл в наш монастырь. Он вызвал меня в приемную от лица госпожи де Миран; меня об этом уведомили, и я спустилась вниз.
Так как в этот день после обеда ко мне должны были прийти поболтать несколько воспитанниц монастыря, я немного приоделась, несмотря на свое горе.
Эти маленькие заботы о внешности продолжаются независимо от нашей воли, не требуя от нас никаких особенных усилий; мы украшаем себя бессознательно. Я была глубоко несчастна, но что из этого? Женская суетность не хочет вникать в наши сердечные огорчения: она существует сама по себе и восполняет тот ущерб, какой наносят нам горести и печали; в конце концов — нельзя же потерять все сразу!
Итак, я вхожу в приемную и вижу человека лет пятидесяти, не более, приятной и аристократической наружности, очень хорошо, но скромно одетого и с удивительно благородным и открытым выражением лица.
Мы по привычке бываем вежливы со всеми, но при встрече с людьми, располагающими к себе с первого взгляда, наша вежливость еще удваивается. С теми мы лишь учтивы, с этими приветливы, это делается само собой, незаметно для нас: именно так было со мной, едва я увидела пожилого военного. Он отвечал мне тем же, ничуть не скрывая удовольствия от знакомства со мною.
Я молчала и ждала, чтобы он заговорил первый.
— Мадемуазель,— начал он, раскланявшись и протянув мне письмецо от матушки,— госпожа де Миран просила передать вам эту записку; она хотела послать к вам кого-нибудь из слуг, но я взамен предложил себя.
— Вы оказываете мне много чести, сударь,— ответила я, пробежав глазами записку.— Хорошо, сударь,— добавила я затем,— передайте госпоже де Миран, что я буду готова к часу; а вас я тысячу раз благодарю за вашу любезность.
— Это я, наоборот, должен благодарить госпожу де Миран за то, что она разрешила мне посетить вас,— ответил он,— но время терпит, мадемуазель, дамы заедут за вами еще не скоро, могу ли я надеяться, что вы позволите мне воспользоваться счастливым случаем и просить вас уделить мне четверть часа? Я должен побеседовать с вами. Я давнишний друг госпожи де Миран и всей их семьи; сегодня мы вместе с вами будем обедать у госпожи Дорсен, так что вы можете заранее считать меня своим знакомым: через два часа мы уже не будем совсем чужими друг для друга.
