Вирджиния Хенли - Сокол и цветок
Эстелла рассматривала короля из-под полуприкрытых век. Все эти годы после смерти дочери она лелеяла ненависть к Сейлсбери и остальным мужчинам. Теперь она почувствовала, как тает лед неприязни. Не все они так уж плохи. Сейлсбери, де Берг и даже Мэрфи были святыми по сравнению с этим человеком.
– Эстелла, ты вынуждаешь меня умолять, – продолжал Джон.– Те приступы, от которых ты меня лечила, повторяются все чаще и становятся тяжелее. Приходится пользоваться услугами Ориона.– Он пустил в ход последний довод.– Неужели не останешься, чтобы помочь своему королю?
Эстелла вздохнула. Ну что ж, пусть последствия падут на его голову!
– Да будет так, – решила она.
Джезмин стояла на коленях около огромного сундука, набитого вликолепными тканями. Вот уже несколько часов она торговалась с капитаном О'Мэйли, только что приплывшим в Галуэй прямо из Марокко. Джезмин выбрала отрез черного шелка, очень тонкого, совершенно прозрачного, но в этот момент осознала присутствие какого-то зла, надвигающегося, словно неотвязная мгла. Случилось что-то неприятное. Ее ждет беда.
Джезмин встала и поглядела на море. Облака отбрасывали на воду длинные тени. Повинуясь неведомому порыву, она помчалась в детскую и облегченно вздохнула, увидев, как Рик вполне намеренно столкнул со стола глиняную миску, которая тут же разбилась, – куски вымоченного в молоке хлеба полетели во все стороны. Мик размазывал по лицу и волосам неопределенного цвета массу, бывшую, по всей вероятности, его обедом.
– Он нарочно это делает, чтобы лишний раз искупаться, – пояснила Большая Мег.– Просто неестественно, как этот сорванец любит плескаться в воде.
– Я сама часто проверяю, – рассмеялась Джезмин, – уж не выросли у него перепонки между пальцев.
Большая Мег угрожающе нахмурилась, видя, что Рик нерешительно дотронулся до очередной миски.
– Стыдись, Рикард де Берг! Сейчас тресну тебя головой о стену, если не уймешься!
Малыш немедленно столкнул миску со стола и улыбнулся матери ангельской улыбкой. Ее сердце забилось так, что казалось, выскочит из груди, – ребенок был точной копией отца. Но Фолкон сейчас в Портумне, где заканчивается строительство замка. Может, это неприятное предчувствие связано с ним? Слабое, но отчетливое дыхание чего-то зловещего не уходило. Джезмин металась, словно тигрица в клетке. Потом взглянула на черный шелк.
Джезмин закрыла глаза, на несколько мгновений ушла в себя, мысленно представив Фолкона, так живо, что заметила даже иссиня-черную щетину, всегда появлявшуюся, если он не брился. Муж здоров. Опасность угрожала не ему. Скорее – это угроза власти Джезмин над ним. Легкая улыбка коснулась губ Джезмин. В ней еще кроются неизведанные силы! Она отправится к Фолкону, испытает, велики ли они. Тэм, конечно, будет возражать против путешествия в тридцать пять миль, означающего, что в Портумну они приедут в сумерках, но Тэм словно глина в ее пальцах – лепи, что захочешь.
Замок Портумна даже в темноте выглядел внушительно: массивные толстые зубчатые стены с башнями возвышались по обе стороны ворот. Днем она могла бы увидеть изящные арки, украшенные каменными завитками, но сейчас на фоне стен выделялись только черные бойницы и огромная гора камней, постепенно исчезающая по мере завершения работ.
Они смогли проникнуть в замок лишь потому, что железные ворота были еще не навешены. Зная, что Джезмин хочет сделать мужу сюрприз, Тэм повел лошадей в конюшню, чтобы поздний приезд не разбудил обитателей замка.
Джезмин потихоньку направилась к стенам. Она привезла в Портумну только одну вещь – отрез прозрачного черного шелка, вызывавшего столь тревожные ощущения, как только она прикасалась к нему. Поспешно раздевшись, она завернулась в тонкую ткань и поглядела на небо, темный бархат которого был усыпан миллионами алмазов; медленно плывущий полумесяц озарял все окружающее серебристым светом, так что по углам протянулись таинственные тени. Джезмин воздела руки, тихо произнесла заклинание: – Земля и Вода, Воздух и Огонь, Жезл, Пентакль и Меч! Исполните мои желания, воплотите слово в дело!
Потом Джезмин протянула руки вперед и поманила кого-то. Фолкон проснулся словно от толчка. Что потревожило его? Он прислушался. Все тихо. Однако что-то мешало повернуться на другой бок и заснуть, словно его позвали. Ночь была тихой и теплой, и эта сказочная красота позвала его. Натянув лосины, он сонно потянулся, чтобы стряхнуть остатки сна, словно ночной хищник, прокрался к стенам и неожиданно остановился как вкопанный, не веря своим глаза: неужели это силуэт Джезмин обрисован на фоне тяжелых камней?
Фолкон огромными шагами поспешил навстречу видению, уверенный, что ни одна женщина в мире не может обладать волосами цвета лунных лучей.
Оказавшись совсем рядом с обнаженной фигуркой, просвечивающей сквозь клочок черного шелка, он остановился и спросил:
– Джесси... как ты попала сюда?
– Прилетела на крыльях ночи, – прошептала она в ответ, усиливая волшебство этой необыкновенной встречи.
Голос Фолкона прозвучал словно ласка: – Не стану спрашивать, как или почему, достаточно того, что ты здесь.
Он хотел подойти еше ближе, но Джезмин отступила назад, в тень, и исчезла, оставив за собой лишь звон серебристого смеха в тихом ночном воздухе, зная, что он последует за ней, пройдет через огонь и воду, притягиваемый магнитом ее великолепного тела. Но тут у Фолкона были все преимущества: он сам построил замок, и кроме того, загорелый дочерна, в темных лосинах, был почти невидим. Джезмин же не позаботилась скрыть волосы, так что скорый конец игры был неизбежен. Фолкон настиг жену, когда она пересекала лужайку, и схватил на руки.
– Гонялся за мной, пока я не позволила поймать себя, – поддразнила она.
– Верно. Ты маленькая распутная плутовка, Джезмин де Берг, кому еще придет в голову бегать голой по ночам? Я-то думал, что избавил тебя от излишней скромности, а сейчас понял, что у тебя вовек не бывало никакой скромности! В душе ты настоящая язычница.
Он начал целовать ее шею, губы прожигали огненную тропинку за ушком, зубы прихватили мочку, чуть прикусили.
– Я ведьма, – просто ответила Джезмин.
– Нет, ведьма – мерзкое слово. Волшебница. Моя волшебница. Прошлой ночью на воду опустились цапли и лебеди. Я хотел любоваться ими вместе с тобой. Так сильно хотелось, чтобы ты пришла...
Фолкон поставил Джезмин на траву, нежную и густую, как бархат, поднес ее руки к губам.
– Последнее время ты бесстыдно мной пренебрегал. Я пришла, потому что больше не могла жить без твоей любви.
Требовательные, восхитительно горячие губы Фолкона нашли ее рот.
