Анн Голон - Искушение Анжелики
Сердце ее страдало, мысли путались. Но с виду она казалась самой жизнерадостной, самой очаровательной и, как солнце, озаряла своим светом и великолепием этот деревенский стол, за которым изгнанники старались заново пережить счастливые дни своей жизни, проведенной в Старом Свете.
Один лишь Жоффрей мог почувствовать, сколько напряжения и искусственного возбуждения было в смехе Анжелики.
Так же, как и сидевшие рядом, он уловил в словах Адемара какой-то намек на непонятную историю со «скальпами англичан», что вызвало такую вспышку веселья у Анжелики. Но слова солдата потонули в шуме голосов. И он, как и все прочие, предпочел не углубляться в смутные размышления. После все выяснится. А сейчас не самый подходящий момент для опасных дознаний.
Анжелика смеялась и страдала. А он, взволнованный ее поразительной красотой, возмущенный ее отчаянной смелостью, видя ее гордо приподнятый маленький подбородок и великолепные глаза, устремленные на Колена, невольно восхищался той быстротой, с какой она приняла брошенную ей перчатку, ее упорством в противостоянии всем унижениям, которым он подвергал ее. Ему никак не удавалось понять, в чем причина страданий, превративших ее в натянутую струну.
Грубо отвергнутое, лишенное света участия, женское сердце стало для него недоступным. Они потеряли способность понимать друг друга без слов.
Ему и в голову не приходило, что страдает она именно из-за него. Ее прекрасное лицо с синяком, плохо скрытым под румянами, вызывало у него тревогу. Анжелика была натурой гордой, из породы тех женщин знатного происхождения, которых никогда не покидало благородство, чувство собственного достоинства и высокого положения. Управлять и подчинять своей воле таких женщин, которым пришлось в детстве питаться каштанами и ходить босиком, было очень трудно. Знатность у них в крови. Могла ли Анжелика когда-либо забыть, как он с ней обошелся?
Беспокойство, в котором ему не хотелось признаваться, мучило его с тех пор, как он увидел ее лицо на следующий день после того ужасного вечера, когда еще не рассеялся дым драматического сражения. Его охватил ужас. «Я и не подозревал, что ударил ее так сильно», — подумал он, замерев от страха. Никогда, никакая женщина не могла настолько вывести его из себя. — «Я мог бы убить ее».
Разозлившись на себя, он начал еще больше сердиться на нее… И, как ни странно, влекло его к ней вдвое сильней…
При каждом брошенном на нее взгляде он чувствовал, как волна нежности и чувственности захватывает его и несет к ней с одним единственным желанием — заключить ее в свои объятия. Слишком долго его руки не касались ее. Прав был Ванерек, когда с напускным легкомыслием гуляки, стесняющегося своей философской мудрости, советовал ему: «Поверьте мне, сеньор де Пейрак, ваша супруга из тех женщин, которых „стоит“ прощать…»
С трудом, но он должен был признать, что она, несмотря на пережитое унижение, сумела сыграть роль «графини де Пейрак», как требовали того обстоятельства, и держалась в течение трех прошедших дней, мучительных и решающих, как достойная супруга. За это он будет ей всю жизнь втайне благодарен.
Украдкой наблюдая за ней, он невольно все больше убеждался в том, что все в ней «стоило» прощения. Не только ее красота и совершенство тела — искушение, перед которым ему меньше всего хотелось бы устоять, — но прежде всего ее «сущность», которую он ценил как великое сокровище.
Ему казалось, что он ненавидит ее и в то же время не может противиться той тайной, удивительной силе, которая дана была только одной Анжелике.
Так было и в то памятное утро, во время кровопролитного боя на корабле «Сердце Марии», когда он, задыхаясь от напряжения после схватки, вдруг остановился, уверенный в победе, и, осознав, насколько смертельной была битва, неожиданно подумал: «Какое счастье, что она в Голдсборо!..»
Как только несчастные раненые узнали, что она в Голдсборо, они сразу же воспрянули духом, даже те из них, кто знал о ней только понаслышке. «Дама с Серебряного озера, француженка-целительница! Красавица! Знающая секреты всех трав.., их целебные свойства… Говорят, в ней какая-то магическая сила. Говорят, она на берегу… Скоро придет к нам… Мы спасены…»
Все мужчины ее обожали!.. Что ж тут поделаешь?..
Сейчас ее звонкий смех то воспламенял его, то мучил и подчинял, как и всех присутствующих мужчин, своей чарующей силой, склоняя к снисходительности и позорной капитуляции.
Он продолжал беседовать со своими гостями, сидя за праздничным столом, а в глубине его сознания возникали, переливаясь красками и смешиваясь, две женские ипостаси. Слабости Анжелики нисколько не умаляли ценное! и ее сильной человеческой натуры, которой он, после всех испытаний, наконец подчинился. Она доставляла ему наслаждение и в то же время вызывала у него гнев, поскольку он видел в ней женщину опасную, переменчивую, непостоянную. Он хотел ненавидеть в ней слабую легкомысленную женщину и в то же время страстно желал видеть в ней свою подругу, жену, ту, которой он мог бы доверять свои мысли и чувства, видеть в ней сладостное убежище собственных плотских страстей.
Руки его давно не касались ее. Тело его изнывало без нее. Смятение овладевало им.
Неожиданная ссора оставила в его сердце рану, через которую, как он чувствовал, уходят силы, так ему необходимые. Он плохо спал. Метался от страстного желания обнять ее. «Где ты, моя сладкая, моя нежная, моя любимая?..
Где твое оголенное плечо, на которое я так любил склонять свою голову? Где твои пальцы, такие нежные, такие волшебные? Где твои руки, крепко сжимавшие мое лицо и склонявшие его для поцелуя? Где твои губы, в которых были и страсть любовницы и нежность матери, о чем мы, мужчины, постоянно тоскуем! Ты уже начала привыкать ко мне, перестала бояться. И вдруг все рухнуло».
Граф подавил непрошенный вздох.
О чем думает она там, на другом конце стола? Теперь он этого не знал.
Последние дни ему случалось почувствовать, что он колеблется в своих решениях, сомневается в себе самом.
Только в Колене Патюреле он был полностью уверен. Колен, Король рабов, был человеком, которого он давно ждал. И как только узнал его, то сразу перестал видеть в нем соперника, решил, что никакая «история с женщиной» никогда не сможет отнять у него этого человека, рожденного быть народным вождем.
Но ведь он видел своими глазами, как рука Анжелики нежно, ласково ложилась на эту крупную, с львиной шевелюрой, голову.
Тогда, на острове, какое он испытывал страдание, ожидая измены в любую минуту!
Но как только он, спрятавшись за деревьями, увидел силуэт пирата, то сразу узнал в нем Короля рабов в Микнесе. Все сразу стало ясно, и от этого показалось значительней и трагичней. Он никогда не сомневался, что Анжелика любила этого человека. Это невольно вызывало в нем острое чувство ревности.
