Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив

Мистер Гольдберг внимательно посмотрел на нее, а потом сказал:

— Тогда позвольте вам порекомендовать открыть счет в банке?

— Не будете ли... не будете ли вы так добры порекомендовать мне какой-нибудь банк?

— Да-да, конечно.

— И... и можно мне получить сорок шесть фунтов наличными?

— Ну конечно же. — Он снова покивал ей головой.

— Спасибо.

Выписывая чек, он спросил, подняв вверх брови:

— Как поживает мистер Стюарт?

Эмили взглянула на него, поняв подоплеку вопроса, и, стараясь говорить ровным голосом и сделав каменное лицо, она ответила:

— Очень хорошо; в данный момент он... он отдыхает в Париже.

— О, в Париже. Это прекрасно. — Он продолжил выписывать чек. Когда Гольдберг промокнул чек, он сказал: — Очень приятный джентльмен, очень приятный. И у него хороший вкус. — Он открыл ящик и достал горсть соверенов, посчитал их и, положив в замшевый мешочек, поднялся и передал ей чек и мешочек, сказав: — Я думаю, вы убедитесь, что все правильно. И я надеюсь, мадам, — он наклонился к ней, — когда ваши обстоятельства изменятся, а я уверен, что так оно и будет, вы сделаете нам честь, став нашим клиентом, покупая у нас или — он плавным движением указательного пальца показал на конторку и часы — продавая нам.

Она почувствовала, что снова улыбается ему.

— Да, если мне понадобятся какие-либо украшения, я обязательно приду к вам, мистер Гольдберг. И... и благодарю вас за вашу честность по отношению ко мне.

— Я получил истинное удовольствие, мадам.

Эмили уже собиралась направиться к двери, когда остановилась и в последний раз взглянула на часы, лежавшие на кусочке бархата на конторке. Она почувствовала, что ей хочется подойти к ним и потрогать, чтобы попрощаться с ними. Она повернулась и посмотрела на мистера Гольдберга, а тот тихо произнес:

— Кто знает, мадам, но, возможно, когда-нибудь в будущем они снова будут принадлежать вам.

Она ничего не ответила и прошла через магазин к двери, а мистер Гольдберг сам открыл ей дверь, сказав на прощание:

— До свидания мадам, и пусть вам сопутствует удача.

Пусть ей сопутствует удача. Гольдберг хотел сказать, что он надеется, что она станет любовницей богатого человека. Он думал, что именно так обстояли дела с мистером Стюартом, но что теперь все закончилось. Но он так это сказал, что она не обиделась. Да и кем она была, чтобы чувствовать обиду, когда кто-то предполагает, что она должна стать чьей-то любовницей. А кем же она была в течение двух последних лет? Только в округе не называли ее таким словом - «любовница». Для них она была «девицей Берча» или его «содержанкой». В одном Эмили была твердо уверена: никогда в жизни она больше не заслужит такого названия...

Часом позже она вышла из банка. Управляющий не провожал ее до двери, но тем не менее он был очень вежлив, когда понял, что она хочет разместить у него чек на триста фунтов. Открыть счет - так он назвал это. Однако он не был таким же любезным, как мистер Гольдберг, поскольку быстро оценил ее одежду и соразмерил соответственно свою вежливость. Эмили считала, что для него не должно иметь значения, во что она одета, хоть в рубище, если она вкладывала деньги в его дело.

Но посещение банка сказало девушке одно - ей нужна одежда, и срочно. И она собиралась купить ее, потому что в данный момент ей нужно было что-то. Что-то, что поможет ей избавиться от ощущения, что она была ничем. Но, сказала Эмили себе, она не собирается платить за это безумные деньги, которые указаны на ценниках в магазинах Ньюкасла. Нет. Она снова пойдет в тот магазин подержанной одежды в Феллберне. На этот раз она знала, что ей нужно, и она не выйдет оттуда, одетая как комедийная актриса. Более того, покупка одежды отвлечет ее от разных мыслей и от сильного желания дать волю своему горю, потому что ей ужасно хотелось разреветься, как она плакала, когда была ребенком, - согнуться, обхватив колени руками, и плакать, плакать и плакать.

Эмили вернулась в дом тети Мэри в половине седьмого и ужасно удивилась, когда вошла в кухню. Кухня казалась переполненной, когда она уходила, хотя малыши сидели на полу. Но сейчас собралась вся семья, и восемь человек расположились вокруг стола.

Ее кузен Пэт, работающий вместе с отцом на сталелитейном заводе, был крупным парнем, почти мужчиной. Сначала он удивленно посмотрел на нее, потом улыбнулся и развязно сказал:

— Ну-ну! Ничего себе, выглядишь, как резвая лошадка.

Смутившись, Эмили обвела присутствующих взглядом, а они стеснительно приветствовали ее кивками. Только дядя Фрэнк поднялся на ноги и произнес:

— Ну, будь я проклят! Я много лет не видел тебя, девочка, и я все еще представлял тебя совсем девчонкой. Ну и ну. Я сильно ошибался, правда? — Он протянул руку, и она взяла ее, но почти сразу же его оттолкнула тетя Мэри, которая подошла к Эмили, оглядела с головы до ног несколько раз и воскликнула:

— Да, девочка, вот теперь ты в порядке! Одета с иголочки. Где ты взяла все это?

— В том магазине. — Эмили состроила тете Мэри гримасу, а Мэри воскликнула:

— В Феллберне, в магазине подержанных вещей. Ничего себе! Выглядишь как дама.

Эмили тоже так думала. Более того, она гордилась тем, что попросила показать ей что-нибудь хорошего качества и спокойных тонов, а когда ей показали розовато-лиловый костюм, состоявший из юбки и полупальто, девушка сразу же поняла, что это было как раз то, что она хотела. Пальто было слегка расклешенным и имело длину в три четверти. Оно было отделано узкой полоской меха не только по воротнику, но и вокруг манжет и застегивалось до горла. Подол юбки был подшит шелковой каймой, защищавшей от грязи. А пуговицы привлекали внимание тем, что были сделаны из тонкого черного шнура.

И шляпка, сделанная из зеленого велюра, с одним небольшим пером, лежащим на полях с правой стороны. Но это было не все. На ногах у девушки была надета пара туфель, застегивавшихся сбоку на пять отделанных перламутром пуговиц. Когда тетя Мэри начала восклицать по их поводу, Эмили приподняла ногу и сказала:

— Такое впечатление, что они сделаны специально для меня, они сидят как влитые.

— А что это такое? — Мэри указала на большой коричневый чемодан.

— О, это... это чемодан для путешествий. Он не кожаный, но похож на него. Я купила себе еще кое-что, поэтому... ну, я и взяла его.

Мэри стояла и, не отрывая глаз, смотрела на Эмили. То же самое было и с ее семейством. Потом тетя спросила:

— Как все прошло?

— Просто прекрасно, тетя Мэри.

— Хорошо, хорошо, девочка... Ладно, садись. Эй, вытряхивайся отсюда! — Она стащила одного из своих отпрысков с длинной скамьи у стола. — Ты уже достаточно поел. — Затем, повернувшись к Эмили, она сказала: — Садись сюда, девочка, и перекуси.