Фабио - Влюбленный повеса
Райдер очень сочувствовал своей жене, понимая, какой брошенной и несчастной должна была она себя чувствовать все эти годы. Но он также понимал, что, дав волю своему негодованию, она лишь затруднила достижение цели, ради которой они прибыли в Париж. И, наконец, самой ей эта бурная сцена принесла только печаль и огорчение. Райдер понимал, что должен помочь Натали увидеть истину, если она хочет выполнить намеченный план.
Они выбрали маленькое кафе на ярком бульваре и удобно расположились в нем, попивая вино и лакомясь сыром. Мимо неторопливо проходили парижане. Бродячий шарманщик играл веселую мелодию, а его обезьянка шныряла вокруг, выпрашивая монетки. Райдер улыбнулся, видя, как Натали протянула зверюшке франк. Но коварная обезьянка схватила ридикюль Натали и, визжа от восторга, убежала.
Райдер и Натали бросились за ней. Расстроенный шарманщик старался изо всех сил помочь. Он то многословно извинялся, то ругал зверька, который, пронзительно вереща, прятался за юбками Натали. К общему удовлетворению, обезьянка вскоре отдала добычу своему хозяину, а тот с извинениями вернул Натали.
Этот незначительный эпизод разрядил обстановку и заставил Натали улыбнуться. Райдер подмигнул жене.
– Хорошо снова видеть улыбку на твоем лице, милая.
Она сразу же стала каяться.
– Извини за сцену с матерью. Обещаю, что буду радоваться нашему свадебному путешествию.
Райдер покровительственно улыбнулся.
– Сегодня я тебя накажу соответствующим образом… в постели.
Натали рассмеялась, покраснев при мысли об этой волнующей перспективе. Но когда подняла свой бокал, лицо снова стало задумчивым.
– О чем ты задумалась, дорогая? – заботливо спросил он.
– Иногда я размышляю о том, может ли брак быть счастливым, если он позже оборачивается ложью и предательством, – со вздохом произнесла она.
– Наш таким никогда не будет, – успокоил он, взяв ее руку в свою.
– Я очень ценю то, как ты стараешься, Райдер, – сказала она с улыбкой.
– Это мое убеждение, – серьезно ответил он.
И голос, и выражение лица Райдера – все выражало твердую непоколебимость в осуществлении намеченного, тем не менее в глазах Натали сквозила неуверенность. Она попыталась выразить свои сомнения.
– Я понимаю, что сейчас ты так думаешь. Сейчас. Но пройдет страсть… Нет, ты не смейся! Рано или поздно пройдет страсть. Наверное, вместо нее придет что-то более прочное.
Райдер изо всех сил старался подавить в себе неуместный смех. Наконец, это ему удалось.
– Дорогая, для нас с тобой страсть не пройдет никогда. Я день ото дня пылаю к тебе все большей, а не меньшей страстью. Но если она все же пройдет, моя дорогая, то я найду способы заставить тебя краснеть.
– Я не сомневаюсь, ты найдешь!
– Что же касается того, что придет вместо нее, то у нас это уже есть. Я имею в виду нашу любовь, нашего ребенка, твою решимость и твое умение сглаживать мое изменчивое настроение.
Натали нежно улыбнулась ему, от всей души веря, что он прав. Некоторое время они сидели молча. Затем Райдер тихонько сжал ее руку.
– Натали, насчет твоей матери… – осторожно начал он.
– Да? – напряженно откликнулась она.
– Мне кажется, ты была с ней излишне резка, – заметил он.
Она поставила бокал с вином и вздохнула.
– Она приняла нас с такой удивительной теплотой и добротой, – произнес он.
– Это из-за чувства своей вины, – сказала она.
– Но разве это не могло быть чувством любви к тебе? – предположил он.
– Любящая мать не оставит четырнадцатилетнего ребенка, – произнесла она с раздражением.
– Оставляет или нет, а факт остается фактом, что ты любишь ее, – улыбнулся он.
– Не люблю, – отрезала она.
Кончиками пальцев он поднял ее подбородок.
– Правда? Тогда почему эти слезы?
Действительно, Натали тряслась от плача, стараясь загнать подальше нахлынувшую горячую волну чувств к матери.
– Потому что она обижает меня… и моего отца… так сильно.
– Знаю, дорогая. Но ты никогда не давала ей шанс объясниться. Не так ли?
Она молча вытирала слезы.
– Ты жгла ее письма, не читая. И даже теперь, когда она попыталась рассказать тебе, как было дело, ты заглушила ее своими гневными выкриками.
Натали по-прежнему молчала.
– Что касается отчужденности между твоими родителями, то трения между мужьями и женами редко бывают односторонними, как мне кажется.
Натали с вызовом посмотрела на него.
– Ты же возлагаешь вину за неудачный брак твоих родителей целиком на своего отца.
– Но и ты не делаешь никаких уступок, дорогая.
– Так я права или нет?
– В прошлом, наверное, так оно и было. Но, кажется, я подошел к такому рубежу своей жизни, когда начинаешь понимать, что наша жизнь очень редко бывает расчерчена на правильные черные и белые полоски. Чаще всего в полосках смешаны самые различные цвета. Например, возьмем друга твоей матери. Почему ты решила, что он ее любовник?
Она выразительно посмотрела на мужа и покачала головой.
– Райдер, это же Париж!
Он пощекотал ее подбородок и рассмеялся.
– Ну, что ты говоришь, испорченная девчонка! Как ты можешь осуждать свою мать, если находишь ее черты в себе. Ей они тоже, наверное, от кого-то достались. Причем, ее согласия не спрашивали.
Натали пристально посмотрела на него и подавила улыбку.
– Не потому ли ты так уязвлена, что обнаружила в себе больше сходства с матерью, чем предполагала? Может быть, ты также поняла, что Дезире Десмонд не так уж чудовищна, как ты ее себе представляла. Ты вынашивала свое негодование долгие восемь лет, а теперь столкнулась с необходимостью пересмотреть некоторые свои обвинительные пункты. А это очень ранит таких очень убежденных в своей правоте англичанок, как ты. Верно?
Натали не ожидала от бывшего повесы такой проницательности и рассудительности. С виноватой улыбкой она покинула поле битвы.
– Может быть, я действительно немного похожа на нее, и это меня пугает, – признала она.
– Но не меня, – с усмешкой заметил Райдер.
Натали рассеянно сделала глоток из бокала.
– Ты всегда хотел разбудить во мне страстную француженку, не так ли?
– И я преуспел?
Она засмеялась.
– Я уверена, что преуспел, и гораздо больше, чем думаешь.
– Правда, Натали? В таком случае, ты даешь своей матери шанс?
Она вздохнула.
– Что ты от меня хочешь?
– Повидаться с нею еще несколько раз, познакомиться заново. Забыть на время прошлое и твой гнев. Может быть, когда ты узнаешь ее лучше, настанет время поговорить по душам.
– Но почему это я должна?
Ее глаза пылали негодованием. Он провел осторожно рукой по дрожащим губам.
