Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи
- Я вовсе не спешу становиться матерью, - сказала Элизабет. - Ты решаешь за меня, Ричард. И если тебя послушать, то жить мы непременно будем в Гервиле, а я хочу перебраться сюда, в мой дом.
- Ты хотела сказать, в твою каморку? Это слово я услышал от коллеги, преподавателя французского в лицее.
Рассерженная Элизабет привстала, закрывая грудь краем атласного вышитого покрывала.
- Я вправе решать, когда у меня будет ребенок и где я его рожу. Честно говоря, я две недели назад написала Мейбл про длительную бабушкину агонию и что я опасаюсь деда. Сегодня пришел ответ. Всего пара строк, но на сердце у меня сразу потеплело: «Возвращайся в Нью-Йорк, когда захочешь, Лисбет, любимая моя доченька! Мы с Эдвардом будем счастливы, если ты снова будешь жить с нами. Отправь телеграмму сразу, как только понадобятся деньги, и мы немедленно переведем их на твой счет…» Это не весь ее ответ, но остальное тебя не заинтересует.
- Нам - вернуться в Америку? - протянул Ричард. - Почему бы и нет, если только перед отъездом удастся оформить брак!
У Элизабет уже были наготове возражения, когда со стороны кухни послышался ужасный шум. Треск оконной рамы, звон разбивающегося стекла. Молодые люди застыли от неожиданности, прислушиваясь к тяжелым шагам, сопровождаемым позвякиванием шпор об осколки.
На пороге спальни возник Гуго Ларош. Окинул взглядом обнаженных любовников, их разбросанную по полу одежду. Элизабет и Ричард затравленно молчали, глядя, как помещик похлопывает кнутом по голенищу правого сапога.
Элизабет приготовилась к худшему: она знала, что возмездие будет жестоким.
Ричард же переживал жесточайшее в жизни унижение. Если встать и попытаться поговорить, защитить свою Лисбет, его член окажется на виду, а прикрывать его руками и выглядеть при этом жалко он не собирался.
- Элизабет, у тебя пять минут на то, чтобы одеться и последовать за мной! - холодно обронил дед. - А вы, мсье… Советую вам поскорее убраться из департамента.
- Без Лисбет я не уеду, - заявил Ричард, введенный в заблуждение притворным спокойствием Лароша. - Глупо отрицать то, что между нами было, но я собираюсь на ней жениться. И вчера приезжал в замок, мсье, чтобы попросить ее руки.
- Вы тот самый мистер Джонсон, не так ли? Детектив, которому я заплатил кучу денег и который их так старательно отрабатывал? - поинтересовался Гуго Ларош. - Не надо красивых слов, мсье. Я ведь могу подать на вас жалобу за надругательство над внучкой, даже если подозреваю, что она была не против.
- А кое-кто пожалуется на вас, если вы причините хоть какой-то вред моей невесте, потому что я считаю Лисбет таковой! - вскричал Ричард.
- Прошу, помолчи! - взмолилась молодая женщина, скрещивая руки на груди.
Ларош вышел из комнаты. Элизабет вскочила с кровати и, забыв про корсет, стала натягивать трусы, подъюбник, блузку и юбку. Потом дрожащими пальцами принялась зашнуровывать ботинки.
- Лисбет, не возвращайся в замок, не надо! - прошептал американец.
- Только не усложняй ситуацию! Там Бонни, и я ничем не рискую.
Она в спешке собрала волосы, перевязала лентой, надела шляпу из тонкого фетра. Ричард схватил ее за запястье.
- Милая, я за тебя опасаюсь! - выдохнул он.
Элизабет не ответила, только улыбнулась. Она выглядела на удивление спокойной, и он слегка приободрился.
- Не бойся за меня, - тихо, но уверенно ответила она.
Кухня представляла собой прискорбное зрелище. Ларош выбил стеклянную дверь, некогда украшенную занавеской-макраме. На красном плиточном полу - осколки стекла. На обломке окрашенной в светло-зеленый цвет дверной рамы повис замок.
Гуго Ларош презрительно разглядывал скромную обстановку. Она поняла: его гнев и возмущение превысили все мыслимые пределы. Он был очень опасен…
- Поторапливайся! - приказал он. - Я прежде не заходил в эту треклятую хижину и хочу поскорее выйти на воздух. И Катрин этим довольствовалась! У твоей матери, там, на небесах, сердце кровью обливается, глядя, как ты развратничаешь!
Элизабет благоразумно молчала. Следом за дедом она вышла в сад. Ричард Джонсон нагнал их уже у порога, будучи в одних штанах и кое-как застегнутой рубашке, со взлохмаченными волосами.
- Мсье Ларош! - крикнул он. - Не надо глупостей! Обсудим лучше свадьбу, тем более что она неизбежна. Я готов остаться во Франции и помогать вам управлять поместьем, заняться реставрацией той части замка, что вот-вот рухнет!
- А я, мсье Джонсон, готов вас убить, если вы еще раз коснетесь Элизабет! - ответил помещик. - Прочь с глаз моих, иначе…
Бледный как полотно, американец отшатнулся. Ледяной взгляд Лароша разил не хуже стали.
Замок Гервиль, через час
Назад лошади мчались галопом. Галант задал адский ритм, и кобылка Элизабет едва за ним поспевала.
- Бедная моя Перль! - пожалела ее Элизабет, когда они наконец прибыли в замок, и стала вытирать мокрые от пота бока лошади.
Напрасно она искала глазами дядю Жана: в конюшне никого, кроме деда, расседлывавшего свою лошадь, не было. Ларош ни разу с ней не заговорил, не упрекнул, и осадили коней они уже на въезде в парк.
Это упорное молчание пугало Элизабет больше, нежели оскорбления и гневные выкрики. Что до самого Лароша, он боролся с внутренним пламенем, его сжигавшим. Перед глазами стояли восхитительные груди Элизабет, по-девичьи округлые, крепкие, словно созданные из перламутра, и ее красивые плечи, и линия шеи, и ее белоснежная коленка…
Стиснув зубы и нахмурив брови, он изо всех сил сдерживался, чтобы не совершить непоправимое не сходя с места.
- Где дядя Жан? - осмелилась спросить Элизабет дрожащим от волнения голосом.
- Я его уволил. Отправил назад, ворочать муку и возиться в грязи! - громыхнул помещик. - Чтоб он там и подох, как мой Талион! Это он, болван, во всем виноват! А тебя чтоб через секунду тут не было, или я за себя не ручаюсь. Хлыста ты заслужила!
Тревога становилась невыносимой, и Элизабет спаслась бегством. Подъемный мост был опущен - факт сам по себе удивительный. Она прошла по нему, чтобы попасть прямиком в парадный вестибюль. Вообще-то ей нравилось это просторное помещение в средневековом стиле (не считая охотничьих трофеев, так поразивших ее в детстве), однако сегодня
