Зия Самади - Избранное. Том 2
Несколько мгновений он смотрел на Абдуллу, на его жирный, оплывший подбородок, на мясистые, в сизых жилках щеки, на маленькие, трусливые, беспрерывно мигающие глаза, — смотрел, подыскивая слова, которые выразили бы все его презрение, но так, очевидно, не найдя их, просто плюнул в лицо Абдуллы-дорги, пробормотал: «Скотина», — и отвернулся.
Если бы лесные смельчаки бросились, не теряя времени, за отступающими солдатами, возможно, их всех удалось бы захватить в плен. Потеряв голову от неожиданно легкой победы, джигиты, едва противник скрылся, кинулись собирать добычу. Они закололи лошадей десять с перебитыми ногами, переловили разбежавшихся, но самым ценным трофеем оказались ружья, около тридцати штук, и боеприпасы к ним. Засыпав тела убитых и раздавленных камнями, лесные смельчаки оставили в живых несколько контуженных и раненых.
— Вот когда мы покажем этим храбрецам их собственным оружием, где раки зимуют! — воскликнул Махмуд, подняв над головой новенькую винтовку.
— Если бы не поторопились, и показывать во второй раз было бы некому, — с усмешкой проговорил Семят.
Махмуд перехватил намек и нахмурился.
— Скажи и на этом спасибо, — буркнул он. — Пойдешь в бой — тогда и сделаешь все по-своему.
Семят покраснел. Казначею не довелось принять участие в схватке.
— Семят-ака правильно говорит, — вмешался Ахтам.
— Почему?..
— Если бы ты не поспешил, мы всех бы загнали в капкан.
— Наверное, я и в самом деле поспешил, — согласился Махмуд сокрушенно и вздохнул. — Вина моя, братцы…
Они больше не спорили: слишком велика была радость первой победы, никому не хотелось омрачать ее запоздалым препирательством. Кто-то из джигитов, на общую потеху, принялся изображать солдат, улепетывающих без оглядки, раздался дружный смех.
— Ну, теперь мы можем замахнуться и на дело покрупнее, брат Ахтам, — сказал Махмуд, когда веселье утихло.
— Так-то оно так, Махмуд-ака, только, прежде чем отрезать, надо хорошенько отмерить, — задумчиво ответил Ахтам, сидя в стороне: его не трогали общий смех и шутки.
Солдаты еще затемно вернулись к выходу в ущелье Гёрсай. На этот раз лянжанг предпочел наступать пешим строем: все были в лаптях и обмотках, головы повязаны синими платками, так что, если бы не ружья, доблестные вояки вполне сошли бы за мелких торговцев зеленью и овощами. Лянжанг действовал по строгим правилам военного искусства. Он объявил привал, выслал дозорных и, пока солдаты отдыхали, получил от разведчиков свежие известия: в лагере «воров» полное спокойствие, никакого движения.
В горах особенно холодно бывает перед рассветом, когда морозный воздух струится с покрытых вечными снегами вершин. Солдаты дрожали в своей легкой одежде, как озябшие козлята. Но лянжанг запретил жечь костры. Каждому выдали по испеченной на пару лепешке и по горсти соленого салата, доставленного в сплетенных из чия корзинах. Кое-как перекусив, солдаты двинулись дальше.
В это время джигиты Ахтама, утомясь от ночного, веселья в честь славной победы, спали-мертвым сном. На заре сон сморил и ничего не подозревавших часовых. Враг подошел совершенно беспрепятственно к самому входу в пещеру. Ее никто не охранял, безмятежная тишина стояла вокруг. Однако солдаты, еще под впечатлением вчерашних событий, готовы были в этой тишине увидеть тайный подвох и боязливо жались к скалам, ища укрытия понадежней.
Лянжанг, имевший немалый опыт в такого рода экспедициях, теперь действовал энергично. Разделив отряд на две группы, он приказал одним засесть за выступом горы сбоку от убежища лесных смельчаков, а сам, возглавив остальных, кинулся ко входу в пещеру, размахивая саблей и выкрикивая: «Ша-ша-ша!.. Руби, руби!..»
Ему удалось воодушевить солдат, всколыхнуть в них чувство мести за вчерашнее, и они с яростными воплями бросились вслед за командиром.
Только теперь очнулись джигиты, но не сразу поняли, что происходит. В пещере возникло замешательство, потом поднялся переполох, в общей сумятице каждый искал свое оружие, рвался к выходу, расталкивая товарищей, еще чуть-чуть, и произошла бы свалка… Но Ахтаму кое-как удалось навести порядок. Лесные смельчаки ринулись наружу. Однако — расплата за беспечность! — маньчжуры успели уложить на подступах к пещере человек десять, самых отчаянных, первыми рванувшихся из ловушки, в которую теперь превратилась их надежная крепость.
Молчали ружья, зато сабельные клинки короткими молниями бешено засверкали в лучах восходящего солнца. Сначала теснили солдаты, но джигитам удалось преодолеть их напор и, потеряв еще несколько товарищей, овладеть положением. Плечом к плечу, как два молодых льва, сражались Ахтам и Махмуд, не один маньчжур в то утро распрощался с жизнью под их смертельными ударами. «Крушите гадов, братья!..» С этим кличем охваченные неистовством джигиты наседали на врага, орудуя кто саблей, кто кинжалом, а кто и просто кулаком, который в жаркой схватке служит не хуже закаленной стали.
Солдаты отступили, отхлынули на другую сторону ущелья, залегли за камнями, отстреливаясь. Джигиты отвечали метким огнем из своих ружей. В душе они уже торжествовали новую победу — столь очевиден был их перевес над карателями, — но тут-то у них с тыла и поднялась та часть отряда, которую лянжанг коварно приберегал напоследок…
Лесные смельчаки оказались зажатыми в тиски. Пока Ахтам продолжал перестрелку, Махмуд повернул своих уже порядком измотанных джигитов против солдат, вступивших в бой со свежими силами. Однако все переменилось в единое мгновение: теперь противник занимал наивыгоднейшую позицию, а хозяева Пиличинского ущелья могли надеяться только на собственное мужество и отвагу.
Плечо Махмуда оцарапала пуля. Упало еще несколько джигитов. Солдаты упрямо продвигались вперед, пришел черед лесным смельчакам искать защиты у камней. И кто знает, что произошло бы дальше, если бы не случилось почти невероятное, почти чудо: на уступе скалы, нависающей над ущельем, в самый разгар боя появились три человека. Никем не замеченные вначале, они присмотрелись к тому, что творилось внизу, и принялись за дело: камни посыпались на головы засевших у подножия скалы солдат… Это и решило исход боя: маньчжуры побежали. Причем паника овладела не только теми, кому грозила непосредственная опасность: когда раздался устрашающий грохот и каменная лавина низверглась сверху, во многих сердцах возник испытанный вчера ужас, — казалось, само разгневанное небо посылает им смерть…
Лесные смельчаки не повторили прошлой ошибки: осатанев от ярости, они преследовали солдат, никому не давая избегнуть справедливой кары. Пленных было мало, но среди них оказался сам лянжанг.
