Персия Вулли - Гвиневера: Королева Летних Звезд
– Чего бы тебе хотелось больше всего? – настаивала я.
– Узнать, что случилось с моей матерью. – Слова были сказаны ровным голосом, в котором не было ни надежды, ни страха, и я оцепенело уставилась на него, не зная, что же ему ответить.
– Как ты думаешь, что случилось? – Я уклонилась от прямого ответа, потому что мне хотелось выяснить, что ему известно.
– Прошлой ночью мне снились страшные сны… кошмары, мои братья ссорились и кричали над лужей… какой-то черной лужей. А потом утром Гавейн привез меня сюда. Но он не захотел разговаривать со мной, не объяснил, почему мамы нет с нами и где она. – Он всматривался в мое лицо с неожиданной надеждой и тревогой в глазах. – Ты не знаешь, где она сейчас?
У меня стоял комок в горле, мне не хотелось врать ему, но и возложить всю тяжесть происшедшего на эти худые плечики я тоже не имела права.
– Гавейн отвезет твою мать обратно в Эдинбург. – Я осторожно подбирала слова. – Он поручил мне заботиться о тебе. Она привезла тебя сюда, чтобы представить верховному королю. Ведь ты уже достаточно большой, чтобы служить при дворе, правда?
Мордред опасливо кивнул; вероятно, ему точно так же не хотелось узнать правду, как мне не хотелось выкладывать се.
– Я знаю, скоро у тебя день рождения, – продолжала я, надеясь перевести разговор на менее опасную тему. – Тебе будет одиннадцать… ты достаточно вырос, чтобы стать пажом.
Последовал еще один кивок головы, и на его лице промелькнула слабая улыбка. Линнет вынимала из печи горячие ячменные лепешки, я кивнула ей и показала на наш стол.
– Чем бы тебе хотелось заниматься теперь, когда ты служишь при дворе верховного короля?
Если бы мне удалось выполнить его потаенную мечту, это заполнило бы пустоту от отсутствия его матери.
– Я хочу быть воином! – без колебаний ответил мальчик. Голос его очень напомнил мне голос Гавейна в молодости. – Род короля Лота известен своими воинами, и я хочу стать самым лучшим из них.
Было похоже, что Мордред своим отцом считал Лота. Сейчас был явно не тот момент, чтобы обсуждать, кто был его отцом, поэтому я просто улыбнулась его словам.
– А вот свежие лепешки для будущего рыцаря Круглого Стола, – проказливо поклонилась Линнет, ставя перед нами тарелку. Ее юное лицо было полно озорства. – Может быть, для молодого господина я найду и немного масла.
Глаза Мордреда широко открылись, то ли потому, что его назвали «господином», то ли оттого, что масло в конце зимы было редким угощением.
– В честь твоего дня рождения, – вставила я, подхватывая тон, заданный Линнет. – Возможно, мы найдем для тебя и лошадь. Ты, конечно, умеешь ездить верхом?
– Немного.
Он помолчал и задумчиво смотрел на меня, пока я разламывала лепешку и откусывала кусок. Я старалась не давить на него.
Незнакомые дети похожи на незнакомых собак: если смутить их взглядом, они съеживаются от страха, но, если ты делаешь вид, что равнодушна к ним и даешь им возможность обнюхать тебя, они, возможно, решат, что могут стать твоими друзьями.
Поэтому я оглядывала просторную кухню, здоровалась, со слугами, улыбнулась пришедшей с псарни Фриде, которая должна была скоро родить. На Мордреда я посматривала только изредка.
– Мать заставляла меня сидеть дома и учиться писать, – начал он. – Она очень хочет, чтобы я умел читать и писать.
– Это очень важно, – согласилась я. – Но если тебе захочется поездить верхом, в конюшне есть пони, на котором можно поучиться верховой езде. Ты знаешь, что мы с Гавейном часто катались на лошадях, когда были детьми?
Мордред покачал головой, и я стала рассказывать о наших проделках во время пребывания короля Лота и Гавейна у моего отца в Регеде. Я не сказала, что обогнала молодого оркнейца в скачке, потому что мне хотелось, чтобы у Мордреда была возможность гордиться своей семьей.
– С тех пор мы с ним друзья, – закончила я, заметив, что мальчик намазал маслом кусок лепешки и с аппетитом съел его, пока я говорила.
– А у меня будет время учиться ездить верхом, если я стану пажом? – спросил он.
– Конечно. Года через два ты станешь оруженосцем, а потом и воином. Не сомневаюсь, что семья будет гордиться тобой. – Я смотрела, как он слизывает масло с пальцев, и, отряхнув крошки со своих рук, улыбнулась ему. – Хочешь, пойдем на конюшню и посмотрим на этого пони?
Мальчик еще раз задумчиво взглянул на меня и кивнул. Мы встали из-за стола и пошли на конюшню. После того как я познакомила его с Белоносым и показала ему королевского жеребца и двух моих кобыл, он задавал множество вопросов и вел себя как любой другой мальчишка. Я с облегчением подумала, что мы с ним нашли общий язык.
С Артуром, однако, это оказалось не так легко.
В середине дня мы с Мордредом вошли в комнату, где стоял длинный стол, за которым Артур с Бедивером просматривали список постоялых дворов, где могли бы останавливаться королевские гонцы. Они подняли головы и посмотрели на нас.
– Это Мордред, брат Гавейна с Оркнейских островов, – объявила я, когда мальчик вежливо поклонился.
Моргауза, конечно, была мегерой, но, по крайней мере, она научила своего младшего сына хорошим манерам. Я подумала, что Игрейна была бы довольна.
Артур коротко кивнул и тут же вернулся, к изучению списка. Мальчику улыбнулся Бедивер.
– Добро пожаловать ко двору короля Артура, – сказал рыцарь. – Может быть, он окажется счастливым для тебя.
Мальчик рассматривал обоих мужчин с молчаливой настороженностью.
– Мы ходили смотреть лошадей, – объяснила я, – и Мордреду понравился Белоносый. Думаю, надо подарить ему эту лошадку, чтобы он поучился ездить верхом.
Артур пробормотал что-то невнятное, а Бедивер встал и сказал:
– Надо устроить Мордреда, подыскать место, где он, будет спать. Что, если мы дадим ему место Белоручки, поскольку кухонный мальчик сейчас на севере с Лансом?
Мордред приблизился к Бедиверу, но не сводил глаз с Артура. Я благодарно улыбнулась рыцарю. Он положил руку на плечо мальчика, и они двинулись к двери.
Когда упала кожаная занавеска, закрывавшая вход в комнату, я обошла стол и стала напротив мужа, сложив руки на груди, готовая полезть в драку.
– Разве так встречают ребенка? – спросила я. – Бедный малыш пережил такую трагедию, а ты даже не улыбнулся ему.
Артур устало оторвался от работы.
– Я никогда не обещал, Гвен, что буду помогать тебе растить его. Ты знаешь, я не люблю детей. Я уже говорил тебе, что ты можешь приводить их сколько угодно, но в нашу личную жизнь ты их не впутывай. Это относится к Мордреду в той же степени, что и к любому уличному мальчишке.
Мы молча смотрели друг на друга через стол, и, наконец, он устало улыбнулся мне кривой улыбкой.
