Симона Вилар - Светорада Медовая
Сначала Светорада думала, что их волнение вызвано походом на русов, однако последняя новость изменила ее мнение. Известный своей хитростью бек Вениамин встретился с русами, но вместо поспешной схватки повел с ними переговоры, сумев убедить их не идти на Итиль, а отправиться войной на аланов и лезгов,[144] живших на побережье Хазарского моря. Вениамин поведал русам, какие там богатые места, сколько славы и злата они смогут получить. Хазары же заверили, что позволят войску Хельгу пройти по их землям, даже снабдят их всем необходимым. Так бек справлялся одновременно с двумя задачами: избежал войны и натравил диких русов на своих извечных соперников, от которых у хазар было столько проблем. И теперь Итиль в безопасности, бека Вениамина ждали со дня на день, и все было вроде бы хорошо… Но и тревожно. Отчего же тревожно? Отчего такая озабоченность, отчего наместник Вениамина хаджиб Аарон так взвинчен, что даже удвоил стражу на стенах дворца? Светорада подозревала, что это как-то связано с ее Овадией и его планами.
Тем временем Асгерд тихо двигалась по переходам дворца, придерживая на плече небольшой кувшин с узким горлышком. Когда она проходила мимо стражей, то лишь слегка кивала им, и они отвечали ей спокойными взглядами, так как уже привыкли, что эта странная девка со шрамами на лице, служанка русской шадё, ходит к главной башне, где нес стражу их приятель, с которым она завела любовные шашни.
Сейчас, правда, обожженное лицо Асгерд было прикрыто легкой зеленоватой вуалью под цвет ее глаз. Она, как и почти все женщины в гареме в эту жару, была только в легких шароварах и тонкой, из бирюзового шелка рубахе с глубоким вырезом, почти не скрывавшим грудь. На ногах у нее были легкие туфельки с загнутыми носами, а в складках покрывавшей голову чалмы была запрятана длинная булавка с круглым опалом на конце. В какой-то миг Асгерд замерла в темном переходе, где ее никто не мог видеть. Достав из-за шнурка шаровар маленький флакон с темной жидкостью, она вылила его содержимое в кувшин и взболтнула. Потом отставила кувшин и вынула из чалмы острую булавку. Чуть коснулась ее отточенного кончика и привычно спрятала на место. Никто не догадается, какое оружие она носит с собой. У нее же все надежды на это смертоносное жало.
Подхватив кувшин, Асгерд откинула занавески в дверном проеме и оказалась на двойной галерее, ведущей к башне кагана. Верхняя часть галереи, расположенная за тонкими сдвоенными колоннами, вела к дверям личных покоев кагана Муниша, нижняя была предназначена для охраны. Здесь не было таких изящных арок, просто несколько каменных лестниц поднимались к верхнему проходу галереи, и подле одной из них нес службу мусульманин из Хорезма, богатырь Шахиб.
Асгерд еще издали увидела его рослую фигуру, он мерил шагами нижнюю галерею. В свете луны тускло сверкнул наконечник его копья.
– Пришла, – заулыбался он, наблюдая, как к нему приближается варяжка, облаченная в развевающиеся зеленоватые одежды.
– Я принесла тебе вина, Шахиб.
Он пил медленно, смакуя темный терпкий напиток, который слишком любил, чтобы отказаться от него, несмотря на запреты Корана. Правда, сегодня вкус вина показался ему несколько странным, однако Шахиб не придал этому особого значения. Его служба была бесхлопотной, и он томился от скуки во время своих ночных бдений. И зачем только Аарон удвоил стражу на башнях дворца, если и в самом дворце, и рядом с ним было, как всегда, спокойно. Но и так скучно! А тут эта необычная дева.
– Становись! – приказал ей Шахиб, начиная расстегивать пряжку на поясе. Затем спустил штаны.
Асгерд уже стояла у лестницы, склонившись и упираясь в ступеньку локтями. Она никогда сама не раздевалась, ждала, когда Шахиб сам потянет за шнурок и нетерпеливо сорвет с нее шаровары. Когда он сзади стал входить в нее, она только покрепче стиснула зубы. Надо терпеть. Она знает, ради чего идет на это. Главное, что ее появление здесь стало привычным, что никто не удивился, узнав, что дворцовая служанка пришла миловаться с охранником у покоев кагана Муниша.
Шахиб ритмично двигался, проникая в нее все глубже. Асгерд сопела, раскачиваясь от его толчков, длинные серьги ударяли по щекам. Она молча терпела, пока не почувствовала, как Шахиб задвигался сильнее, потом глухо застонал. Значит, уже скоро.
Он склонился к ней, оглаживая ее груди.
– Какие спелые…
Его голос звучал вяло, сонно. Хвала богам! Зелье наверняка начало действовать.
Потом Шахиб оправил одежду, но брать свое прислоненное к подпорам верхней галереи копье не спешил. Сел на ступеньку, подперев щеку рукой.
– Не понимаю, нравится тебе это, или нет, бирюза моя… Ты всегда такая холодная… И зачем приходишь?
– Ты мне нравишься, – ответила Асгерд, усаживаясь рядом и склоняя его голову в обмотанном сукном островерхом шлеме себе на колени.
Вскоре он затих, и она услышала его ровное дыхание. Уснул. Она же сидела и думала, какой позор ей приходится выносить. Да и вся ее жизнь превратилась в сплошной позор. Она, дочь ярла Аудуна, стала ничтожеством. Нужна ли ей такая жизнь? Но Асгерд знала, почему она до сих пор жива. У нее была цель.
На верхней галерее послышались легкие шаги, мелькнул лучик света. Асгерд напряглась. Тот, кто шел сверху, уже привык видеть стражника с женщиной и никак на это не отреагировал. Зато она прислушивалась к каждому его шагу. Мшарейт кагана, приносивший ему ночное питье, его ближайший прислужник… А для нее – смысл жизни, ее муж и проклятый предатель Усмар! Только ради того, чтобы отомстить ему, она еще жива!
Когда свет, исходящий от лампы, исчез за поворотом и Усмар скрылся от ненавидящих глаз Асгерд, она осторожно сняла с колен голову любовника и быстро взбежала на верхнюю галерею. Легко и беззвучно пронеслась по ней, на ходу вынула из складок чалмы длинную булавку и крепко сжала в руке круглый камень на ее конце. Она не сомневалась и не колебалась. Слишком долгожданным был для нее этот миг. Она, дочь ярла Аудуна, наконец-то сможет отомстить предателю и подлецу, само дыхание которого оскверняет этот мир!..
В опочивальне кагана горел свет. Асгерд возникла в дверном проеме, как валькирия – с горящими глазами и занесенной для удара рукой. Она увидела Усмара, который протягивал кагану чашу с питьем, и самого кагана, почти раздетого, если не считать набедренной повязки на его огромном волосатом теле. На миг она задержала свой взгляд на обращенном к ней лице Муниша, бородатом, на удивление спокойном и как будто покорном. Потом глаза его расширились, рука, протянувшаяся было за чашей с питьем, замерла. Каган уставился на Асгерд, и Усмар, почувствовав неладное, тоже повернулся. Женщина смотрела на его красивое холеное лицо в обрамлении темной бородки и видела, как он заморгал своими длинными мохнатыми ресницами.
