Бертрис Смолл - Ворон
От чувства полной беспомощности она некоторое время лежала не двигаясь, потом гнев снова обуял ее. Ей казалось, что она уже несколько часов лежит привязанная к кровати, как вдруг до нее донесся звук шагов на лестнице Ленивой походкой он подошел к кровати и долгим, пристальным взглядом посмотрел на нее. Наконец протянул руку и вынул кляп.
— Кэдерик, ты не боишься, что я закричу?
— Можешь кричать, сколько хочешь, Уинн. Я отослал Эдит и остальных женщин в мои покои. Здесь тебе помочь некому — Сколь умен ты, мой господин, чтоб так умело подготовить это насилие.
Он непринужденно рассмеялся, успокоенный ее беспомощностью.
— Ты, Уинн, глупо поступаешь, воюя со мной. Ты ведь знаешь, что я все равно добьюсь своего. Что ты можешь сделать, чтобы помешать мне? Ничего! Так не лучше ли тебе отдаться мне по доброй воле? Знаю, мои женщины тебе рассказали уже, какой я великолепный любовник, — хвастался он и, склонившись к ней, оттолкнул ее голову набок, чтобы поцеловать в шею.
— Ты вызываешь во мне отвращение, — ледяным голосом произнесла она. — Нет ничего мужественного в том, чтобы насильственно овладеть женщиной, мой господин. — Прикосновение его влажного рта к ее коже было омерзительным.
— Можешь меня ненавидеть, если хочешь, Уинн, я все равно добьюсь от тебя детей. Это единственное, чего я хочу от тебя, от твоего плодовитого чрева.
— У тебя не будет детей, Кэдерик, — спокойно отозвалась Уинн. Почему ты упорно отказываешься это понять? Скольких женщин ты проткнул своим оружием, которым ты так гордишься? И ни одна не принесла тебе ребенка. Как ничего не вышло из всех твоих усилий прежде, так ничего не получится и сейчас. Зря будешь стараться, позоря меня перед всеми в Элфдине и покрывая позором память отца. Ты нарушаешь правила приличия и морали своим похотливым отношением ко мне. Неужели тебе не стыдно?
В ответ он снял с пояса нож и стал срезать с нее одежду Уинн смолкла, она была бессильна. У нее в голове промелькнула мысль, что, к счастью, на ней надето простое рабочее платье и к тому же сильно поношенное.
Когда Кэдерик окончательно содрал с нее одежду и она предстала перед ним обнаженной, он встал, уставившись на нее остекленевшим взглядом.
Уинн почувствовала покалывание в груди и едва не рассмеялась.
— Освободи меня, Кэдерик. У меня начинает течь молоко, и твою сестру надо покормить. Развяжи меня немедленно и принеси мне Аверел! Я никуда не смогу уйти без одежды, а мою ты окончательно испортил своей бессмысленной яростью.
Новый тан, словно большая собака, помотал головой, в глазах его отразилось понимание. Наклонившись, он развязал веревки, а потом сказал, удаляясь из спальни:
— Я принесу тебе мою сестру.
Уинн потерла болевшие запястья и лодыжки. Потом, поднявшись, она пошла к месту, где стояла ванна, в поисках горшка. Ее мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть, и она боялась, что замочит всю постель, если б Кэдерик не освободил ее. Облегчившись, она вернулась к постели и забралась в нее, натянув покрывало в тот момент, когда в спальню вошел Кэдерик, неся Аверел.
— Она замечательная, крепкая девочка, не правда ли? — довольным тоном спросил он. — Подари мне таких же здоровых детей, уэльская женщина, и обещаю тебе, у нас с тобой не будет никаких затруднений! — Он передал Аверел матери, любовно взъерошив кудряшки малютки.
Уинн улыбнулась дочке, поцеловав ее, прежде чем поднести к своей полной груди.
— Кэдерик, не будет у тебя никаких детей, — мрачно повторила она. — Почему ты не хочешь понять?
Он не ответил ей, и, когда она закончила кормить девочку, он откинул покрывало и снова привязал лодыжки к кровати прежде, чем она смогла запротестовать.
— Покачай мою сестру одной рукой, — приказал он. Когда удивленная Уинн начала баюкать дочь, он быстро привязал ее другую руку.
Потом, отобрав у нее Аверел, сказал:
— Я скоро вернусь, — и вышел из спальни, унося ребенка.
Уинн лихорадочно соображала, что ей делать. У нее не было времени на то, чтобы свободной рукой развязать веревки. Она слышала, как Кэдерик возвращает Аверел няне. Похоже, ей не удалось убедить его в тщетности задуманного им плана и ей не избежать насилия. Оставалось, возможно, лишь одно средство против него. Уинн поняла, что выбора нет.
Как-то Эдит по секрету поведала ей, что Бирангари и остальные женщины недавно жаловались, что Кэдерик не может завершить того, что с таким воодушевлением начинает. Хотя он хвалится своей удалью, заметила Эдит, у него слишком быстро изливается семя. А недавно даже этого не стало. Его мужское естество, неистовствующее и готовое к подвигам, слишком часто теряет силу до того, как он может овладеть женщиной. Уинн знала, что сила внушения может оказаться опасным оружием, и вот сейчас она должна воспользоваться им, если хочет спасти себя.
Кэдерик вновь появился в спальне с мерзкой улыбкой на лице. Когда он сел рядом с ней на кровать, она ударила его свободной рукой, но он только рассмеялся и, схватив руку, крепко привязал. Раздевшись, он вскарабкался на нее и пробежал руками по ее сжавшемуся телу.
— В тот первый вечер, когда Рори Бэн показал нам всем твои прелести, я захотел тебя. Мое «копье» стало крепким, и я готов был взять тебя прямо в тот же миг в зале у всех на глазах. — Он сжал ей груди, и на одном соске появилась капелька молока. Кэдерик потянулся, чтобы слизнуть ее, а потом яростно начал сосать.
— Ты, бесхребетный ублюдок, тебе не овладеть мной! — Она сощурила глаза, и они превратились в узкие, сверкающие зеленым огнем щелки. Затем молча, усилием воли, заставила посмотреть ей в лицо. — Я пыталась предостеречь тебя от безумного поступка, Кэдерик Этельмар, но ты не оставил мне другого выбора, как прибегнуть к искусству магии, которому обучил меня мой первый муж, принц Мейдок. Овладей мной, и я наложу проклятие на твое мужское естество так, что оно не сможет даже поднять свою красную головку, чтобы поприветствовать меня!
Пораженный ее угрозами, Кэдерик оторвался от груди и посмотрел ей прямо в лицо.
— Тебе не остановить меня, — неуверенно произнес он. Ее жестокие слова уже зародили в нем сомнения.
Теперь Уинн широко открыла глаза и тяжело посмотрела на него.
— Неужели, мой господин? — Она расхохоталась. — Мои чары уже начинают действовать. Разумом ты меня сильно хочешь, но в твоем «жезле» уже нет страсти, не так ли, мой господин?
Он посмотрел на нее с гневом и страхом.
— Твое естество лежит мягкое и сморщенное у тебя между ног, мой господин. — Она оттолкнула его от себя, и он, пораженный, упал назад. Каким-то чудом веревки, державшие ей руки, ослабли, и она смогла освободить их, сразив его еще больше.
