Утренний Всадник - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Еще ничего не решив, Смеяна осторожно отпорола бляшку от ремня и зажала в кулаке.
– Чего там, душенька? – окликнула ее молодая боярыня, невестка ратенецкого воеводы, у которой Смеяна жила. – Оторвалось чего? Скажи девкам, пришьют. Или дай я сама.
Боярыня уже знала, что Смеяна не дружит с иголкой и ниткой.
– Нет, ничего! – отмахнулась Смеяна.
Здесь, пожалуй, ничего не выйдет. Вопреки предсказанию самого Огнеяра, Смеяна понятия не имела, каким образом эта бляшка поможет ему услышать ее зов. Но она не отчаивалась, веря, что ей поможет тот непонятный внутренний голос, помогавший уже не раз. Нужно только сосредоточиться. Забраться в тихое место, где никто не помешает. Куда?
«А куда обычно ходят гадать? – вдруг осенило ее. – Да в баню!» Вспомнились зимние вечера, когда они вместе с сестрами бегали к бане слушать баенного, а самые смелые даже просовывали руку в узкое окошко, чтобы по прикосновению руки «хозяина» узнать, хороша ли окажется жизнь в замужестве. Вспомнились сдавленный смех, повизгивания, ойканья, шепот, как живые зазвучали голоса Верёны, Веснянки, Ласки, Топотушки, Синички… И они гнали ее прочь, потому что от блеска ее желтых глаз было еще страшнее.
Смеяна взгрустнула ненадолго, сжимая в руке серебряную бляшку. Трудно было примириться с мыслью, что она едва ли когда-нибудь вернется на родное огнище Ольховиков, к людям, принявшим к своему очагу ее мать, вырастившим ее саму как родную. И не их вина, видят боги, если она не всегда чувствовала себя там счастливой. Человеческий род живет по законам, а если кто-то не может или не хочет исполнять их, то он не вправе обвинять других в своих неудобствах. Боги устроили мир так, чтобы всегда выживал род.
Громкий говор в нижних сенях вывел Смеяну из задумчивости. Один из ближних городков, Листвин, прислал дружину: пять десятков хорошо вооруженных, умелых воинов. Смеяна слышала внизу бодрый голос Держимира и хотела уже бежать к нему, но вспомнила о бляшке в своей руке. В гриднице от нее не будет никакого толку. Но если бы она смогла как-то помочь, присоединить свою странную и плохо управляемую силу к общим силам дрёмичей!
Минуя бурлящую, звенящую оружием толпу мужчин в нижних сенях, Смеяна через задний двор скользнула к бане. Сейчас тут было пусто, темно, холодно и по-особому сыро.
– Батюшка-Баенный, не погневайся, пусти! – шепнула Смеяна на пороге. – Я тебе гостинца принесла.
Она положила на полок пирожок с капустой, прихваченный из горницы, присела на край длинной лавки. Воеводская баня была не чета домашней – просторная, рассчитанная на десяток человек одновременно. Смеяна осторожно зажгла лучинку: ее кошачьи глаза видели и без света, но для ворожбы нужен огонь. В бадейке осталось немного воды. Зачерпнув ковшиком, Смеяна поставила его возле себя на край лавки.
За спиной ее послышался скрип, потом чмоканье. Мгновенно похолодев, Смеяна едва сдержала крик и резко обернулась. С полка на нее не мигая смотрели бледно-зеленые круглые глаза. Вокруг них вилась темно-серая шерсть, скрывавшая все жутковатое существо. Баенный казался похожим на очень пушистого кота. Несколько мгновений Смеяна колебалась, остаться или бежать отсюда. Но вдруг глаза закрылись, зеленоватое мерцание погасло, баенный пропал. Пирожок с капустой пропал вместе с ним. Заметив это, Смеяна вздохнула с облегчением: раз ее угощение понравилось хозяину, значит, ей дозволено остаться. Ненадолго.
Торопясь использовать время с толком, она опустила серебряную бляшку в воду и наклонила над водой лучинку. А дальше что? Не призывать же, как в новогодних гаданиях: «Явись ко мне, суженый-ряженый!» Он ведь ей не суженый и вовсе не для того нужен.
Смеяна всматривалась в тусклый серебряный блеск под темной водой, всем телом ощущая вокруг навязчивую банную сырость, и старалась забыть об этой бане, обо всем городе Ратенце, а вспомнить ту заснеженную лесную речку неподалеку от Хортина и Велишина, где дружина Держимира встретила Огнеяра Чуроборского. Она представляла себе его невысокую, но крепкую и подвижную фигуру, его волчью накидку, резкие черты смуглого лица, черные брови, темные глаза с красной искрой на дне. Каждая мелочь его внешности так четко и крепко держалась в ее памяти, что Смеяне нетрудно было вообразить себя снова стоящей рядом с ним. Ей даже вспомнился жар, исходящий от его тела, жар Подземного Пламени, но при этом она чувствовала не страх, а восторг, преклонение перед этой стихийной, но надежно смирённой в узде силой. Образ Огнеяра, образ снежного леса и волчьих голосов где-то за деревьями, его мира, неразрывно слитого с ним, ожил и задышал рядом с ней. Смеяна едва успела обрадоваться – получается! – как вдруг ощутила тревогу. Образ Огнеяра, принявший протянутую Смеяной невидимую нить, схватил ее слишком крепко и с силой потянул на себя. Вскрикнув, она уронила горящую лучинку в ковшик и обеими руками вцепилась в края лавки: ей показалось, что сила Князя Волков сейчас оторвет ее от лавки, вытащит из этой баньки и унесет через леса и долы – туда, где он сейчас. Связь между ними оказалась слишком живой, а соотношение сил – неизмеримо.
Лучинка коротко, сердито зашипела и погасла, в бане стало темно. Смеяна таращила глаза, стараясь заново привыкнуть к темноте, резко хватала воздух ртом, не в силах справиться с дрожью. Ничего не вышло. Она ни слова сказать ему не успела. Вот так: не все же одним счастьем пробавляться, надобно же и умение.
Скрипнула дверь бани, Смеяна вздрогнула. В низкий дверной проем просунулась какая-то темная фигура, сверкнули два красноватых огонька. Примерно на высоте человеческого лица.
– Эй, сестренка! – позвал низковатый, звучный, единственный на свете голос. – В какую же ты нору забралась? Или тут получше места нет? А лучину зачем утопила?
Смеяна зажала себе рот ладонью: ей хотелось вопить изо всех сил. Темная баня кружилась и качалась, как лодка на стремительной ночной реке. Этого не могло быть – однако это был он. Огнеяра Чуроборского ни с кем не спутаешь.
А он тем временем прошел в баню, выловил лучину из ковшика, как-то небрежно стряхнул с нее воду, и уже через мгновение лучина ярко горела. Смеяна не поняла, каким образом Огнеяр ее зажег, но она не удивилась бы, если бы он добыл огонь простым щелчком пальцами. Подземное Пламя жило в нем
