Алекс Джиллиан - Седьмой круг

Провожая гостя к столу, глава семейства был уверен, что гонец принес известия от Роберта Аска, возможно с точной датой о сборе парламента. Но жестоко ошибся. Письмо прислал Инграм Перси из Камберленда, и в нем говорилось, что вернувшийся с торжеств Аск не сообщил лидерам восстания обнадеживающих вестей, кроме тех, что король счастлив и доволен, и готовится к коронации новой королевы, и не собирается выполнять требования, выдвинутые ему в послании, переданном через герцога Норфолка. Он так же упоминал о том, что король не намерен отказываться от объявленной амнистии, но лишь в случае полной покорности пилигримов божьей милости. Аск призывал к повиновению воле Тюдора, дабы избежать новых восстаний и кровопролития. Королю каким-то чудом удалось убедить Роберта в рациональности своих реформ, и он, в свою очередь, больше не хотел поднимать людей, чтобы восстановить церковную систему. Инграм Перси называл в своем письме Роберта Аска предателем и отступником, и просил брата срочно приехать к нему, чтобы продолжить начатое дело. Несколько тысяч человек уже подняли мятеж в Вестморленде и Камберленде, и были настроены весьма категорично. Им нужны преданные и уверенные люди, способные повести за собой ряды истинно-верующих. Томас Перси был именно таким человеком.

Элизабет узнала о тревожных новостях, послушав яростные переговоры отца с Бигодом, Мэдж и Булмером. И судя по воинственным интонациям настроены они были весьма категорично. Лиз стояла под дверью, не в силах даже вздохнуть, рядом с ней такая же напряженная и раздавленная горем тяжело дышала Элеонора Перси. Женщины обменивались полными немого горя взглядами, и молили Бога образумить Томаса Перси, и не подвергать собственную жизнь и будущее семьи новым испытаниям. Не выдержав нервного напряжения, Элинор ворвалась в гостиную и набросилась на мужа с обвинениями и криками.

— Томас Перси, заклинаю тебя всеми святыми — остановись. Хватит! — взывала она к его здравому смыслу. — Разве ты не достаточно сделал? Все кончено. Король никогда не будет плясать под дудку кучки фанатиков. Хотя бы раз подумай обо мне, о наших сыновьях. Мы еще можем спастись. Ты обязан защищать свою семью. Умоляю тебя, напиши графу Нортумберленду, своему брату, покайся и попроси поддержки, он сможет помочь нам. Мы заживем, как раньше, наши сыновья унаследуют титул твоего брата, и проживут долгую и счастливую жизнь. Не обрекай нас всех на нищенское существование или казнь! Одумайся, Томас! Ради своих детей. Ты же знаешь, что я беременна. И смеешь рисковать мной…

— Замолчи, женщина. — грозно оборвал ее Перси, отталкивая протянутые в мольбе руки. — Что ты можешь понять в истинности происходящего! Ты хочешь счастья детям? Но могут ли они быть счастливы в стране, где проливается кровь невинных, где сжигают монастыри, и убивают священников? Король одержим дьяволом, и утащит за собой в ад некогда великую Англию. Будущее страны сейчас в наших руках, а ты страшишься потерять свои побрякушки. Мы сильны, пока веруем, пока рука об руку идем к праведной цели. Господь не оставит нас. Как я смогу жить, отказавшись от всего, что свято и истинно, и признав власть еретиков и богохульников? Как ты смеешь просить меня об этом?

Элизабет стояла за дверью, прижимая к груди руки. Она понимала четко только одно, ее отца не отговорить от намеченного никакими мольбами и слезами. Он твердо решил проложить участие в восстании. В глубине души Лиз восхищалась смелостью Томаса Перси и его верностью убеждениям. И в тоже время девушка чувствовала, что на этот раз все закончиться трагедией, но ничего не могла поделать.

Этой же ночью Элеонора с сыновьями и двумя горничными тайно покинула Ньюборн. Она направлялась к своему отцу Жискару Харботлу в Хэмпшир, чтобы укрыться от возможного преследования короля. Обезумевшая от страха и горя женщина звала с собой Элизабет, но девушка отказалась, приняв решения не оставлять отца ни при каких обстоятельствах.

Утром следующего дня Томас Перси отправил Френсиса Бигода в Камбреленд, чтобы поддержать Инграма, а сам занялся сборами армии. Он послал Булмера и Мэдж в близлежащие деревни, чтобы призвать крестьян под свои знамена. Элизабет последовала за отцом в Дарем, где он намеревался собрать верных последователей, все еще пребывающих в неведении и ожидающих созыва парламента. После долгого изнурительного путешествия, в сопровождении семисот человек, Томас Перси соединился со своими единомышленником Джоном Булмером, за которым пришли еще двести крестьян, готовых идти на смерть за свою веру и будущее страны. Все вместе они прибыли в Камберленд, где их уже ожидали другие предводители восстания. Элизабет удрученно заметила, что теперь под знаменами Благодатного Паломничества было гораздо меньше последователей. Бигод и Инграм не разделяли сомнений девушки, слишком ослепленные своим успехом в Вестморленде, где сумели занять важные крепости, охраняемые королевскими стражниками. Теперь поредевшая армия намеривалась ударить по Карлайлу, главной крепости, принадлежащей короне.

Раскинув палаточный лагерь под стенами замка, мятежники готовились к осаде. Элизабет и Мэдж были единственными женщинами, которым было позволено присутствовать на тайных совещаниях предводителей. Лиз чувствовала себя настолько изможденной скитаниями и разбитой морально и физически, что не улавливала и доли смысла услышанного. Она мысленно молила Бога об одном — чтобы все поскорее закончилось, и они с отцом могли вернуться домой, чтобы продолжить ту жизнь, к которой она так стремилась. Элизабет слишком устала от войны, от лагерной жизни, постоянного нервного напряжения и сухого пайка. Она грезила о доме, как о единственном рае на земле. Горячая ванна и шелковые простыни снова мерещились ей холодными ночами на жестком одеяле в углу палатки, за пологом которой царила зима и хаос. Еще недавно девушка думала, что удары судьбы и лишения остались далеко позади. Она бежала из замка Мельбурн в твердой уверенности, что впереди ее ждут покой и благоденствие, но мир продолжал раскачиваться вокруг нее, грозя окончательно раздавить своей безжалостной жестокостью. И Элизабет уже не понимала — зачем и кому нужно это противостояние, с кем и за что сражается ее отец. Она была просто женщиной, мечтающей и теплоте и уюте домашнего очага, но вместо этого слушала вой метели за тонким перекрытием шатра и громкие возгласы готовящихся к утреннему бою мужчин. Свобода теперь казалась ей мифическим абстрактным и невозможным определением. Она все больше падала духом и погружалась в себя. Элизабет потеряла цель, ради которой стоит жить и сражаться. Эта была не ее война, свою она выиграла и заслужила каплю покоя. Выпив вина, чтобы избавиться от пессимистичных мыслей, девушка погрузилась в тревожный сон. Она сильно замерзла, и лишь тепло рядом дремавшей Мэдж не давало ей окончательно продрогнуть. Но забвение не было долгим. Ее разбудили громкие крики и звон мечей, время от времени громыхали выстрелы, кто-то надрывно рыдал и звал на помощь. Стоны, вопли, лязг метала и грохот — все смешалось в один ожесточенный гул. Движимая инстинктом самосохранения, Элизабет схватила длинный кинжал, брошенный возле ее импровизированного из груды одеял ложа, и вскочила на ноги. Свечи на столе догорали, но не нужно было много света, чтобы понять — в шатре кроме нее никого нет. Элизабет осторожно подошла к выходу, и отодвинув полог, выглянула на наружу. Ее глаза испуганно распахнулись, из горла вырвался крик. Лагерь повстанцев был охвачен огнем. Между полыхающими шатрами разразилась настоящая кровавая бойня. Люди короля окружили лагерь плотным кольцом. Их было много, гораздо больше, чем ожидали лидеры восстания. Хорошие крепкие боевые кони, добротные доспехи и беспощадно сражающие растерянных и перепуганных крестьян тяжелые мечи, враги превосходили числом и вооружением. Уверенно и метко королевские всадники сокрушали каждого, кто попадался им на пути. Оцепенев от ужаса, Элизабет не сразу узнала выросшего словно из-под земли отца. Он сильно вцепился в ее локоть, и потащил за собой в сторону темнеющей полосы деревьев. От Томаса Перси пахло кровью и землей, все вокруг было в дыму, предсмертные крики несчастных мятежников взрывали слух Элизабет. Девушка следовала за отцом, не разбирая дороги, она спотыкалась, но держалась на ногах, и старалась не смотреть вниз, чтобы не видеть обезображенных тел убитых людей. Она так плотно сжимала рукоятку кинжала, что у нее затекла кисть и занемели пальцы. Широко распахнув глаза, она видела только плечо своего отца и разбросанные по нему пропитанные кровью волосы. Томас Перси был ранен, по щеке струилась кровь, и он сильно хромал, но продолжал тащить свою дочь и горящего ада, пропитанного смертью и криками боли.