Кэт Мартин - В огне желания
– Я не могу даже вообразить, что сказала бы по этому поводу тетушка Мэдди, – пошутил Брендон, когда экипаж тронулся, потом, помолчав, добавил: – Прости, что я задержался, иначе тебе не пришлось бы через все это пройти.
– Ничего. Главное, что ты все-таки успел вовремя.
На эту ночь управляющий предоставил им другой номер. В камине потрескивал огонь, за окнами стояла тьма. Присцилла, приподнявшись на локте, смотрела на Брендона. Тот спал, получив от доктора солидную дозу настойки опия. Его предположение оказалось верным: пройдя навылет, пуля не задела жизненно важных органов. Правда, доктор серьезно заметил, что это всего лишь счастливая случайность. Позже, уже в полусне, Брендон высказал предположение, что ранения повлияли на меткость Хардинга.
Полиция явилась, когда Брендон уже крепко спал, но визит был чисто формальным. Брендон уже побывал в управлении и рассказал о событиях в Натчезе и о своих подозрениях. Присцилле оставалось лишь объяснить, как именно было совершено нападение на нее. От подробностей она благоразумно уклонилась.
Пока Присцилла предавалась воспоминаниям, Брендон зашевелился и его затуманенные сном глаза открылись.
– Что, милая, не спится? – Он улыбнулся, перехватив ее взгляд.
Как он красив! И мужествен! Да, мужественность – главное в нем. Взгляд Присциллы переместился на его могучую грудную клетку, вздымавшуюся от ровного дыхания, скользнул к белой повязке на плече. Она хотела прикоснуться к нему, но не решилась.
– Меня беспокоит твоя рана.
– Тревожиться не о чем, – улыбнулся он. – Я бы сказал, что все в полном порядке, но ты, пожалуй, не поверишь голословному утверждению. Доказать? Я чувствую голод.
– Правда? – обрадовалась она, приподнимаясь. – Я сейчас же спущусь и принесу что-нибудь поесть.
– Зачем?
– Но это не составит труда, поверь мне, Брендон. В кладовой всегда есть холодный ростбиф на случай, если кто-то из постояльцев ночью проголодается. Я сейчас же обращусь к коридорному, только надену халат… Почему ты меня удерживаешь? Ты же только что сказал, будто голоден.
– Я имел в виду совсем другое, милая.
Брендон взял ее руку и потянул под одеяло. Присцилла ахнула:
– Шутишь? С такой серьезной раной как можно даже думать об этом!
– Но не говори, что ты против.
Она покраснела. Этого с ней не случалось уже давным-давно при разговорах на подобную тему.
– Но как же твое плечо? Мы же не можем сейчас…
– Не можем чего, Присцилла? Скажи, чего мы не можем?
И она сказала, запнувшись, но ее глаза уже блестели от предвкушения, а сердце билось все сильнее.
– Вообще-то ты права. – Брендон отпустил ее руку. – Благоразумие и еще раз благоразумие. Я ослабел от потери крови и не сумею выполнить супружеские обязанности должным образом. И потом, если я не высплюсь как следует, утром мне станет хуже… и прочее. Как подумаю, к чему приведет такое поведение… недосыпание, излишний расход энергии! Чего доброго, я и вовсе не выживу. Нет, я не допущу, чтобы ты вторично осталась вдовой.
Присцилла не выдержала и засмеялась.
– Ну хорошо, хорошо! – воскликнула она. – Если дашь слово вести себя в границах разумного, я… ну, словом, я попробую как-нибудь утолить твой голод.
– А теперь скажи, как можно даже думать об этом, – поддразнил ее Брендон, когда она попыталась усесться на него верхом.
– Мы вполне под стать друг другу! – рассмеялась Присцилла.
Эпилог
Округ Бразос, Техас
3 апреля 1852 года
– Осталось только подняться в фургон, – сказал Брендон. – Ты готова?
Присцилла стояла, прижимая к груди букетик солнечно-желтых полевых цветов, сорванных ею в это утро. Она посмотрела на красивое лицо мужа и улыбнулась:
– Эти цветы не для меня, а для Криса. Помнишь, он любил их. Подождите минутку, ладно?
Он кивнул, сдвинув брови. В этот день, как бывало по крайней мере раз в месяц, они собирались всей семьей в Вако, в ближайшую церковь. Туда был неблизкий путь, но по дороге они устраивали пикник с веселыми и шумными играми. После проповеди они заходили в почтовое отделение городка за письмами. В последнем Рози и Джеми сообщали о пополнении в их семье. Родился мальчишка, такой же рыжеволосый, как и его отец. Брат Брендона обещал скоро приехать к ним в гости.
– Постарайся отвлечь детей, – попросила Присцилла. – Ни к чему им уезжать из дома с грустными мыслями.
– Может, мне пойти с тобой?
Глаза Брендона, обычно смеющиеся, были в этот момент серьезны, почти суровы.
– Нет-нет, я лучше одна. – Чтобы смягчить отказ, Присцилла погладила мужа по щеке.
– Оставайся там сколько сочтешь нужным. Присцилла, улыбнувшись благодарно и грустно, пошла к гигантскому дубу, распростершему ветви над семейным кладбищем. Медленный в это время года Бразос нес свои воды мимо холма, на котором располагались дом, хозяйственные постройки и молодой сад.
Присцилла подобрала подол простого и удобного ситцевого платья, пробираясь по тропинке вдоль забора, оплетенного колючей ежевикой. Она мельком глянула за ограду, удивляясь тому, в каком изобилии все произрастало на этой плодородной почве. В отдалении виднелась зелень хлопковой плантации, чуть ближе – обширнее пастбище, на котором пасся скот. Все эти земли принадлежали семейству Трасков, состоявшему сейчас из четырех человек.
Из четырех, но не из пяти, как могло бы быть. При этой мысли сердце Присциллы сжалось. Море густой зеленой травы, колеблемое ветром, окружало дуб, под которым лежал гранитный камень с грубовато вытесанной надписью: «Здесь покоится Кристофер Траск. Родился 15 декабря 1848, умер 8 января 1850. Безутешные родители вверили чистую душу его Господу».
Присцилла опустилась на колени и коснулась надписи, вспоминая, как Брендон, осунувшийся и мрачный, сам вытесывал ее на граните. Холмик был маленький, как и тот, кто покоился под ним. Она опустила цветы на зеленую траву могилы. Прошло два года, но сердце ее все еще сжималось при мысли о Крисе, и Присцилла знала, что так будет всегда.
Ребенок умер во время эпидемии, опустошившей окрестности. Кто-то из иммигрантов занес болезнь на равнины Техаса. К счастью, больше никто из Трасков не заболел, потому что в этой глуши было мало шансов поправиться. Присцилла с первого до последнего дня не отходила от кроватки больного сына и молилась, молилась без конца.
Однако Господь, пути которого неисповедимы, забрал малыша на небеса.
Думая о сыне, Присцилла улыбнулась счастливо и печально. Счастливо потому, что этот ребенок дал ей познать радости материнской любви. Но увы, это счастье длилось недолго. Кристофер Томас, второй ребенок в семье, был копией своего отца… Впрочем, оба мальчика походили на Брендона как две капли воды.
