Мэри Патни - Нежно влюбленные
— Вот теперь задавай вопросы, любимый, я постараюсь ответить на них.
Лицо Джерваза стало серьезным.
— Ты говорила, что после бракосочетания возненавидела меня, а потом ненависть твоя прошла. Я понимаю, почему ты меня ненавидела — ты имела на это полное право. Одно недоступно моему пониманию — отчего же ты изменила свое отношение ко мне? Диана закрыла глаза, вспоминая то время. — Не знаю, как и объяснить… — медленно проговорила она. — Ответ очевиден, во всяком случае, меня поняла бы любая женщина. Я ненавидела тебя до тех пор, пока не почувствовала, как ребенок шевелится внутри меня. Это было столь удивительное ощущение, что оно заполнило всю меня, места для ненависти не осталось! — Вздохнув, женщина открыла глаза. — Держать в руках собственного ребенка — это ли не чудо?! И тогда я решила, что отец такого очаровательного малыша просто не может быть плохим. Да что и говорить, ты совершил ужасный поступок, но этот поступок не мог быть мерилом всей твоей сути. Я не осмелилась бы сказать, что ты — ужасный человек. — Диана замолкла, подыскивая подходящие слова. — Я приехала в Лондон, потому что хотела встретить мужчину, которого смогу полюбить. Хоть это и означало, что, по сути, я изменю тебе, меня это не смущало: ты был чем-то нереальным для меня, я и женой себя не чувствовала. А потом я встретила тебя, — продолжала Диана, — и узнала в тебе собственного мужа. Я решила познакомиться с тобой поближе, чтобы убедиться, что наш брак и в самом деле ничего не значит и я могу спокойно пуститься на поиски любви. А когда я узнала тебя получше, — радостно договорила женщина, — то полюбила.
Сент-Обен бережно прикрыл ее плечи одеялом.
— Я по-прежнему не понимаю тебя, — проговорил он.
Возможно, осознав, что в нем больше всего нравится Диане, Джерваз скорее понял бы свою жену. Диана никогда не могла объяснить своих чувств, но на сей раз сделала попытку:
— Знаешь… рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. С тобой я обрела уверенность. Я знала, что, полюбив меня, ты уже не разлюбишь. Ты всегда будешь со мной, и я всегда смогу положиться на тебя…
.Взгляд виконта потемнел, и Диана поняла, что он вспоминает происшествие в гостинице на острове Малл и собственный гнев, обуявший его прошлой ночью. Женщина положила руку ему на щеку, ее ладонь щекотали его колючие бакенбарды.
— Каждый человек иногда злится, — сказала она. — И я далеко не святая. Я ненавижу насилие, и я трусиха. Сомневаюсь, что смогла бы убить Везеля ради спасения собственной жизни, но я смогла сделать это, чтобы уберечь от смерти любимого человека. Да, в нашем прошлом были и злость, и насилие, но эти времена прошли. — Женщина судорожно вздохнула, пораженная внезапно пришедшей ей в голову мыслью:
— Мне никогда прежде не приходило в голову, но сейчас вдруг осенило, что, будь я в состоянии начать жизнь сначала и переделать в ней что-то, я бы ни за что не вычеркнула из жизни происшествия на Малле. Если бы не оно, у меня не было бы Джеффри, не было бы тебя… Никто по доброй воле не выберет боль и гнев, но, пережив и то, и другое, я получила любовь и ту жизнь, о которой мечтала с детства. — Она тепло улыбнулась мужу. — Я всегда знала: если ты пустишь меня в этот дом, то не захочешь выпускать.
Сент-Обен потерся щекой о ее руку.
— Надо же, ты читаешь мои мысли и знаешь их лучше, чем я сам.
— Не мысли, Джерваз, не мысли… Я читаю в твоем сердце.
Джерваз задумался.
— Ты опять права, — наконец промолвил он. — Прежде я не понимал, что любовь и страсть — разные вещи. — Виконт задумчиво намотал прядь волос Дианы на палец. — Ты сводила меня с ума. Это пугало меня, потому что я терял над собой власть, я боялся оказаться у тебя под каблуком. И этот страх излился наружу в виде ревности и желания стать твоим… повелителем. — Он откинул волосы жены назад, открывая взору ее гибкую шею. — Твоя красота опасна, Диана. Мужчина в твоем присутствии не в состоянии сохранять рассудок. Несколько месяцев я убеждал себя, что нуждаюсь в тебе лишь потому, что испытываю к тебе физическое влечение. А вместо этого… — Он наклонился, чтобы еще раз поцеловать Диану. — В общем, потом я понял, что меня привлекает в тебе твоя теплота, твоя благословенная теплота, — повторил он, — которая, как огонь жизни, согревает и освещает вечный мрак и холод. Даже сейчас, когда мое желание удовлетворено, я все равно хочу тебя — с каждой минутой все сильнее и сильнее. Я понял наконец, что это не страсть, а любовь.
— Твоя сила и моя теплота, — прошептала Диана, дотрагиваясь до ссадины на ребрах мужа.
Да, Джерваз силен и даже не осознает, что сила — часть его сущности. Но ей-то это было известно, поэтому она и чувствовала себя так уютно в его руках. — Мы спасли друг друга сегодня. Так теперь ты поверишь, что нас соединила сама Судьба? Едва взглянув на тебя в нашу первую встречу, я поняла, что нам суждено быть вместе.
Сент-Обен усмехнулся:
— Может, и впрямь, это все не случайно, так что, пожалуй, я должен поверить тебе. — Помолчав, он добавил серьезным тоном:
— Увидев тебя в Лондоне, я был поражен в самое сердце, но не думал тогда, что это мне дает знак сама Фортуна. Конечно, наша встреча на Малле была случайной, но лишь волей божественного провидения можно объяснить наше знакомство, нашу любовь… Ведь начало было , таким ужасным…
Прижавшись к мужу сильнее, Диана сказала наконец то, что надо было бы сказать в самом начале:
— Ты никогда не должен ревновать меня, Джерваз. Я приехала в Лондон в поисках любимого человека, а познакомившись с тобой, поняла, что этот человек — ты. У меня не было другого мужчины и никогда не будет.
— Знаешь, я поверил в это, — заговорил виконт проникновенным голосом, — и одержимость тобою прошла. Ревность преследовала меня, так как я боялся потерять тебя. Но теперь она ушла, уступив место любви и доверию.
Они еще раз поцеловались, и Диана, устроившись сбоку от Сент-Обена, провела по его груди рукой. Вдруг ей вспомнилась одна вещь:
— Я не поняла, что Везель имел в виду, но он говорил, что собирается уничтожить Уэлсли. — Диана повторила мужу слова французского графа. — По-твоему, это что-нибудь значит? — спросила она.
Виконт молчал, обдумывая ее слова.
— Дело в том, — наконец заговорил он, — что хоть у меня и не было доказательств, я не сомневался, что Везель, известный под кличкой Феникс, был наиболее опасным французским шпионом в Англии. Везель был очень умным, его везде принимали. Вполне возможно, что он плел интриги против Уэлсли — у того сейчас весьма шаткое положение. Впрочем, уверен, что военное дознание оправдает его, и он снова будет командовать войсками, но Везель вполне мог устроить какой-нибудь скандал, который положил бы конец карьере генерала. — И суровым голосом Джерваз добавил:
