Шарль Далляр - Анна Австрийская. Первая любовь королевы

Ришелье потупил голову с лицемерным видом.

— Впрочем, государь, — продолжал он, — если нельзя знать, что происходило между королевой и герцогом в то время, когда они были наедине, по крайней мере, известно, как был прерван их разговор.

— Говорите, я слушаю.

— Прошло около десяти минут, как исчезли ее величество и герцог, когда в беседке раздался крик королевы; туда бросились и нашли королеву сидящей, а Букингема стоящим в большом замешательстве.

— В большом замешательстве? — повторил король.

— Да, государь, но это замешательство продолжалось одно мгновение и тотчас заменилось каким-то испугом; герцог, без сомнения понимая важность своего положения, убежал через сад.

— Убежал! Стало быть, он виновен?

— Это правда, государь, невинный не подумал бы бежать.

— А королева? Королева также виновна?

— О, государь! Позвольте мне представить вашему величеству, что это ничто не доказывает; королева могла быть жертвою дерзости.

— Молчите! — вскричал Людовик XIII. — Вы сами этого не думаете. Королева виновна, и вы обвиняете ее.

— Я, государь? — вскричал кардинал с глубокой грустью, прекрасно разыгранной. — Я обвиняю ее величество?

— Если не вы, то слухи, которые дошли до вас, а так как вы повторяете их, то и должны поддержать; следуйте за мною к королеве. Людовик Справедливый, выслушав обвинение, должен выслушать и защиту.

Кардинал побледнел, однако ответил спокойно:

— Я готов следовать за вашим величеством повсюду.

Людовик XIII, вне себя от бешенства, взялся за ручку двери.

— Я только попрошу позволения у вашего величества отдать приказание аббату де Боароберу, который ждет меня в вашей передней, — прибавил кардинал самым развязным тоном.

— Ступайте, я буду ждать, — сказал король и начал с волнением ходить по кабинету, не приписывая ни малейшей важности тому внезапному приказанию, которое кардинал вздумал дать.

Ришелье отворил дверь передней и повелительным движением руки подозвал к себе Боаробера. Физиономия кардинала, спокойная и холодная в присутствии Людовика XIII, теперь выражала глубокое бешенство и полное уныние. Толстый аббат был поражен этим выражением.

— Молчи! — шепнул ему на ухо Ришелье. — Я, видимо, встретил песчинку, которая должна меня опрокинуть. Власть моя колеблется.

— И мое епископство также! — с отчаянием сказал Боаробер.

— Молчи! Возьми мою карету и замучь лошадей, если нужно. Чтобы через час, даже раньше, если можно, ты нашел прокурорского клерка Пасро. Приведи его к королеве, и чтобы он находился в передней, готовый отвечать на мой первый зов. В особенности чтобы он не забыл о том, что я говорил ему о письме, написанном им под мою диктовку королеве. Его присутствие в ту минуту, когда оно мне понадобится, может решить мое торжество или мое падение. Беги!

Аббат с отчаянием поднял руки.

— Когда так, — сказал он со слезами, — наше падение неизбежно. Уже три дня как этот Пасро исчез.

— Исчез! — сказал пораженный кардинал. — Ищи, ищи! Тебе остается час, чтобы найти его. Король ждет.

Он толкнул Боаробера и вернулся к Людовику XIII в ту минуту, когда тот с нетерпением сам шел к нему.

— Ну, — надменно сказал король, — вы отдали приказание?

— Да, государь, я готов, — смиренно ответил Ришелье, силою воли воротив свое спокойствие.

Людовик XIII быстро пошел вперед по той самой дороге, по которой мы видели его уже идущим к комнатам Анны Австрийской; во время пути он ни разу не обернулся к министру и не сказал ему ни слова.

— Вы должны отвечать на обвинение, сделанное против вас кардиналом, которое, впрочем, есть только повторение слухов, распространившихся при дворе после вашего возвращения из Амьена, — сказал Людовик XIII королеве, спокойно входя в комнату, где Анна Австрийская находилась с герцогиней де Шеврез.

В присутствии опасности, которой она не могла избежать, Анна Австрийская возвратила спокойствие, составляющее великую силу женщин в критические минуты. Она бросила на кардинала презрительный взгляд.

— Обвинение кардинала для меня не новость, — сказала она. — Каково бы оно ни было, — прибавила она, обернувшись к Людовику XIII совершенно спокойно, — если ваше величество этого желает, я буду очень рада отвечать.

— Говорите же, — сказал король. — Объясните, по какой случайности остались вы наедине с герцогом Букингемом в беседке в амьенском саду?

— Ах! Государь, — перебила королева, — вы не могли более обрадовать меня, как начать разговор об этом, и если бы вы исполнили мою просьбу и приняли меня по приезде, вы не устали бы слушать клевету, выдуманную кардиналом для того, чтобы подстрекать вашу ревнивую недоверчивость ко мне.

Ришелье, пришедший нападать, был вдруг поражен, видя, что он должен защищаться.

— Что вы осмеливаетесь говорить? — вскричал он изменившимся голосом.

— О! На этот раз ваши усилия будут напрасны, ваши хитрости вам не удадутся, — с живостью возразила королева, — я сейчас объясню его величеству причину, которая руководит вами. А теперь я буду отвечать королю. Неужели вы думаете, государь, что женщина, желающая изменить своим обязанностям, станет звать к себе на помощь? В саду, где я гуляла, окруженная пятьюдесятью особами, между которыми по крайней мере сорок были агентами кардинала, могла ли я опасаться какого-нибудь оскорбления? Букингем, первый министр государя, вашего друга и родственника, вел меня; когда я осталась с ним одна на минуту, одна без моего ведома, потому что я должна была думать, что за мною следуют двадцать вельмож, исполненных чести и благородства, в числе которых я назову брата вашего величества, герцога Анжуйского, судите о моем удивлении, когда герцог забылся до того, что схватил мою руку и страстно поцеловал. Я краснею, государь, рассказывая вам это, но от стыда и гнева, как покраснела тогда; крик негодования вырвался у меня; я почувствовала, что лишаюсь чувств, но скоро опомнилась, увидев себя окруженной тотчас прибежавшими служителями, между тем как герцог Букингем, стыдясь и раскаиваясь, без сомнения, в своей дерзости, быстро удалялся от моих глаз.

Анна Австрийская остановилась и устремила на кардинала взгляд, сверкавший энергией и надменностью.

— Я не знаю, государь, какие подозрения этот человек старался вам внушить, — продолжала она, — и не хочу их знать, но я хочу, чтобы вы узнали наконец, какая причина заставляла его действовать таким образом. Мой друг, герцогиня де Шеврез, скажет вам это.

— Почему же не вы сами? — спросил король.

— Потому что мне было бы стыдно самой вам объяснять.